И полетели глупые мысли в умные дали.
Как быстро ни беги, всё равно не взлетишь, это не оргазм и не фантазия.
Женщина не должна скрывать свой возраст и ум, вот только, как она прошла и добилась этого, дожила до этих лет и познала сущность и горечь бытия, лучше не знать ни мне, ни сыну, ни мужу, ни матери, которая её родила и вскормила своей грудью. Я смотрел на её, на этого ещё несмышлёного мальчугана и подумал, что ему суждено пролететь свой путь, что у него будут другие учителя и, вполне возможно, они окажутся умнее. Хотелось бы надеяться, что ему повезёт.
Я должен был её сразу узнать, но изменились глаза.
Мир меняется масштабно, а люди тонко.
Она посмотрела на меня, и я увидел, я почувствовал её дыхание и задержал своё. И она сделала почти незаметное движение губами, и я услышал. Однажды великая и несравненная Коко Шанель сказала: «Мне плевать, что вы обо мне думаете. Я о вас вообще ничего ни думаю». Полагаю, что в этой фразе не было ни единого восклицательного знака.
Мои мысли даже не успели испариться, я только почувствовал, что нам не о чем и вообще не стоить говорить. Но прежде чем развернуться и уйти, она подарила несколько минут молчаливых и разношёрстных воспоминаний. Хотя нам не хотелось возвращаться в то время, откуда мы вышли, видимо, с годами уменьшается важность и яркость того, что так пышно и заманчиво цвело и тепло горело.
Она была тогда в красоте тела, а я, как полагал, в уме и силе.
С годами уменьшается и увеличивается всё, ибо одно изначально было большим, другое маленьким, а третье пролетело, и не было замечено никем, его, как- бы не существовало вообще.
Душевное устроение замещается художественным свистом.
Наша немота, как лист бумаги, многое стерпит.
– Извините меня, пожалуйста, мне необходима помощь. Со мною произошла какая-то непонятная история: я заблудился.
Это был довольно прилично одетый, но очень растерянный мужчина.
– Вас проводить домой?
– Но я не могу вспомнить, где я живу.
– Паспорт есть?
– Да, конечно, наверное, должен быть. Прошу вас не уходите, я должен его найти.
– Тогда я вызову такси и всё объясню шоферу.
– Буду весьма признателен.
Тогда я не мог на неё повлиять в силу многих причин, ибо я просто пробегал мимо, спешил куда-то, пытался выбраться сам, а она, как сказал отец Иоанн Кронштадский, была лицо «добровольно падшее». Не ведаю, не разглагольствую, не постигаю, кого молила и перед кем проливала свои слёзы она, но произошло то же самое, и в её глазах светились все оттенки женственности вновь обретенной жизни.