Беда в том, что человек эволюционировал слишком быстро. Неторопливая природа попросту не успела должным образом обтесать своего очередного первенца. Привыкшая действовать методом проб и ошибок, она наивно полагала, что впереди у нее вечность. Когда сообразительный двуногий примат догадался вооружиться острым камнем, овладел огнем и заговорил, генетическая полноценность популяции отступила на второй план. Социальность стала властно попирать биологию. Заработали совсем иные, незнаемые прежде факторы, и первой среди равных была конечно же членораздельная речь. Речь необычайно расширила приспособительные возможности наших далеких предков, позволив передавать от поколения к поколению неслыханный доселе объем информации. Умный человек в значительной степени освободился от жесткого давления отбора и немедленно окружил себя второй, рукотворной, природой, где работали уже совсем другие закономерности.
Но ничто не дается даром. Равнодушная природа миллиарды лет подгоняла звено к звену, и человек продолжает оставаться таким же заурядным ее творением, как инфузория туфелька или овцебык, хотя и претендует на гордый титул первого среди равных. Неистребимая биология никуда не делась, она только съежилась и легла на дно в ожидании лучших времен. Ничего нельзя приобрести, не утратив, и история рода Homo – лучшее тому подтверждение. Связав руки естественному отбору, человек выставил рогатки на пути биологической эволюции, но эта шаткая конструкция – отнюдь не противотанковые ежи. Как известно, недостатки всегда являются продолжением наших достоинств, поэтому и получилось так, что человек, отгородившись впопыхах культурой от матушки природы, вышел из-под биосферного резца кособоким, кривым и нелепым недоразумением. Вместо горячо ожидаемого венца творения городу и миру был предъявлен какой-то непотребный расхристанный тип, форменный маргинал.
У нас нет намерения нагружать слово «маргинал» отрицательной коннотацией. Это понятие восходит к латинскому marginalis, что всего-навсего означает «крайний, находящийся на краю». Античная традиция даже выработала своеобразный литературный жанр – маргиналии, охотно подхваченный просвещенными европейцами в Новое время. Маргиналии – это пометки или примечания, разместившиеся на полях книги или рукописи. Двадцатый век с его стремлением к минимализму вдохнул новую жизнь в старую форму, и пишущая братия сразу же пустилась во все тяжкие, старательно размазывая белую кашу по чистому столу. Английское marginal недалеко ушло от своего позднелатинского предка и означает практически то же самое – «маргинальный, находящийся на краю чего-либо, предельный».