Джон быстро отошел в другую комнату, и Мадаленне показалось, что мистер Смитон облегченно выдохнул. Он хорошо относился к Джону, говорил про него только лестную правду, но она все равно не могла не заметить, как он напрягался в его обществе. Может быть это было связано с тем, что Джон пользовался благожелательностью ее бабушки, а они друг друга ненавидели так сильно, что старались лишний раз не встречаться.
– Вы учитесь на факультете искусств? – внезапно подал голос мистер Гилберт, и Мадаленна покосилась в его сторону.
– Странно. – он вдруг встал и подошел к противоположному окну, и золотой луч упал ему на лицо.
– Что именно странно? – Мадаленна не уловила момент, когда обычный светский разговор перешел в более глубокое русло, и теперь была в замешательстве.
– Странно тратить несколько лет жизни на изучение того, что было создано другими, а не создавать самому.
– Не у каждого есть таланты. – пожала плечами Мадаленна. – Не каждый способен на великое. Так лучше быть свидетелем, чем праздным слушателем.
– Талант может и не у каждого, а вот способности есть у всех.
– Да, но это ничего не значит. У Микеланджело было много способных учеников, но все же только его имя осталось на века.
– А разве обязательно оставаться на века? – вопрос был простым только на первый взгляд, и Мадаленна понимала – кратким ответом здесь не обойтись, а в дискуссию ей вступать совершенно не хотелось, и раздосадованная она ответила.
– Искусство не терпит обычных столяров, ему нужны только скульптуры.
Мистер Гилберт вдруг коротко рассмеялся, и переглянулся с мистером Смитоном. Из-за упавшей тени Мадаленна не смогла уловить, что крылось во взгляде нового знакомого, но почему-то она почувствовала себя уязвленной, словно над ней только что посмеялись.
– Красиво сказано. И жестоко.
– Ради искусства можно перетерпеть все.
Она и правда верила в свои слова. Искусство было спасением от всего, и только за одно это ему было принести в жертву и свою личную жизнь, и праздные годы, и все, чего бы оно не попросило.
– И вы готовы рискнуть?
– Готова. Только у меня нет никаких талантов.
– Тогда вам не кажется, что это немного нечестно так запальчиво говорить, зная, что с вас не потребуют ничего взамен?
Лицо Мадаленны вытянулось, прежде чем она смогла совладать со своими эмоциями, а потом ее бросило в краску. Несомненно, этот человек был академичен – что-то в его манере держаться, говорить, даже держать чашку в руках, говорило о том, что получил достойное образование, однако почему-то ему никто не сказал, что говорить такие неприятные слова своему собеседнику – дурной тон.