Мистера Гилберта, казалось, это вовсе не смущало, и его улыбка стала еще шире, когда же ее выражение лица стало таким холодным, что она сама напомнила себе свежемороженного карпа.
Она уже хотела бросить ему в лицо что-то резкое и неприятное, но в этот момент из комнаты вышел Джон, и весь вид его говорил, что случилось нечто очень серьезное. Мадаленна вскочила со стула. Мама. Или бабушка. Конечно, ей нельзя было оставлять их вдвоем; у бабушки слишком слабое сердце, а у мамы – нервы. Но стоило ей подбежать к двери, как он остановил ее.
– Нет, нет. Это меня. Мне нужно срочно в город.
– Что-то с мистером Гэлбрейтом?
Джон не был ее другом, но какая разница, если с его отцом произошло несчастье. Однако и тут Джон попридержал ее за рукав, и, оправив галстук, важно подмигнул и махнул рукой.
– Это из клуба. У нас небольшие проблемы с Майклом. До завтра, Мадаленна.
Джон нежно сжал ее руку, кивнул обоим мужчинам и быстро выскочил из комнаты. Мадаленна понятия не имела, что за клуб, что за Майкл, но Джон редко говорил с ней о своей университетской жизни, а она сама не спрашивала.
– Мне тоже пора. – внезапно поднялся со стула мистер Гилберт. – Я не хотел вас обидеть, мисс Стоунбрук.
– Вы меня не обидели. – спокойно ответила Мадаленна; она уже успела погасить в себе первую вспышку раздражения и вспомнила об уроках хороших манер. Мистер Гилберт улыбнулся, и Мадаленна отвернулась к окну.
– Не обращай на его речи внимание, Мадаленна. – подмигнул ей мистер Смитон. – Он тот еще провокатор. Сам преподает искусствоведение, и еще что-то тут говорит.
Мадаленна отшатнулась – солнечный заяц сел ей на лицо, и ей показалось, что в глаза насыпали песка. Когда она их протерла, мистер Гилберт все еще улыбался; значит, ее чутье не подвело, и мистер Гилберт действительно был человеком науки; против воли в Мадаленне поднялся неудержимый интерес, и она едва удержала себя, чтобы не расспросить его об университете, о его работах. Она глубоко вдохнула и снова поставила чайник на конфорку.
– Ты сдаешь меня, Филип.
Филип. Мадаленне стало стыдно. Сколько лет она знала мистера Смитона только по фамилии, и ни разу не захотела узнать его имени. Ей даже думалось, что у него не может быть имени; он был словно из старинных легенд и преданий, такой милый пожилой волшебник с белыми усами и круглыми очками. Филип. Красивое, поэтичное имя; тот, кто дружил с цветами не мог не быть поэтичным.