Но даже эти страдания были на самом деле достаточно поверхностными, он забывал о них очень быстро, поскольку все его помыслы были связаны с той работой, с тем фильмом, которым он жил сейчас, всё последнее время. И уж если этот фильм по каким-то причинам не шёл, то бишь не двигался вперёд от творческого ли тупика, в который он, Виктор, неожиданно для себя попадал, или же, вдруг, как нынче, картина зависала в пространстве из-за каких-то внешних обстоятельств, (неизвестно, кстати, что было хуже!), то вот тогда-то и наваливалась на него чёрная, беспросветная тоска, с которой ему по мере мужания (или уже старения?..) всё тяжелее становилось справляться.
Чем тщательнее разыгрывал он отведённую ему роль в театре абсурда, тем меньше понимал, зачем, собственно, он вообще участвует в этом нелепом представлении под названием «Жизнь и судьба В. Б. Гордина». Спектакль этот, как при сильной рапидной съёмке, шёл всё медленнее и медленнее, пока не замирал окончательно на некоей безнадёжной безумной сцене, тянувшейся бесконечно.
Люба, за несколько лет их совместной жизни привыкшая ко всему и безмолвно всё понимавшая, как-то ухитрялась в такие моменты многое брать на себя, своей абсолютной незыблемой верой в него помогала продраться сквозь сплошную, окружавшую его черноту, впереди внезапно обнаруживался какой-то просвет, и понемножку всё вставало на свои места, приходило в движение, обретало смысл и вновь начинало двигаться.
Но Любы нынче, как назло, не было, она пропадала на каких-то мифических далёких островах в Индийском океане, что же касается внука Борьки или верного попугайчика Вовы, то ни тот, ни другой ни в малейшей степени не могли понять, а тем паче разделить его теперешнее состояние.
Ах, Люба, Люба…
А ещё называется жена!..
На редкость бездушные создания эти женщины! Просто удивительно, как она не чувствует, что она так нужна ему сейчас, что её место здесь, потому что на самом деле то, что происходит с ним, неизмеримо важнее идиотских неурядиц с тупыми туристами, срывающимися с поводка сразу после пересечения границы…
Виктор вздрогнул, с удивлением глядя на что-то вопящего и активно жестикулирующего Борьку. В уши резко ворвался назойливый дверной звонок.
– Кто бы это мог быть?
Он успокаивающе улыбнулся взволнованному ребёнку, подмигнул ему и отправился открывать.