Леди дружно ахнули. Джорджиана поняла, что вытаращила глаза, и не без труда придала им более или менее подобающее выражение.
– Никуда он ее не затаскивал, и ты это знаешь! – отрезала Фрэнсис. – Китти Фазеринг, скорее всего, свалилась пьяная в отцовской конюшне и заснула, заключив в нежные объятия какого-нибудь хорошенького пони и приняв его за Джеремайю из-за цвета челки.
– А также запаха, – добавил мистер Кроули, отпивая из своего бокала.
– Мисс Эллерс, вам, наверное, чудовищно скучно слушать, как мы разговариваем о незнакомых вам людях, – сказал мистер Смит. – Мистер Рассел большую часть года проводит в каком-то жутком городке в центральных графствах, но почти каждое лето приезжает сюда с семьей и товарищами поохотиться. Должен признаться, я удивлен, что сегодня его здесь нет.
Джорджиана, взволнованная тем, что к ней так просто обратились напрямую, лишь улыбнулась.
– Да здесь он, – неохотно заметил мистер Кроули. – Я видел его в саду с кучкой прихлебателей, когда вышел покурить.
– Ну и ну! И ничего, значит, никому не говорил! – очаровательно насупила брови Фрэнсис.
Мисс Вудли весело рассмеялась:
– Побоялся, что тебя обскачут, Кристофер?
– Хорошо, хорошо, давайте окажем ему теплый прием, а заодно дадим бедной Фрэнни возможность думать о чем-то еще, помимо Господа, когда она в следующий раз раздвинет ноги перед случайным батраком с фермы, – сказал мистер Смит, увлекая Фрэнсис к двери.
Фрэнсис попыталась игриво стукнуть его веером.
У мисс Вудли по-прежнему было такое лицо, словно она мечтала оказаться где угодно, только не здесь. «Прискорбно, – подумала Джорджиана, – ведь это ее прием».
Ей еще никогда не доводилось слышать столько недвусмысленных упоминаний прелюбодеяния – родители стыдливо избегали касаться этого предмета. Упомянули они о нем лишь единожды, когда Джорджиана увидела двух охваченных страстью свиней, как об «особых объятиях». Джорджиана пыталась делать вид, будто ее ни в коей мере не смущает пребывание в обществе молодых людей, сквернословящих и похабничающих, словно толпа бывалых матросов. Секс для нее был тем, что происходит за закрытыми дверями, в ветхих супружеских кроватях или в темных недрах домов терпимости; в романах он случался после того, как повествование завершалось, в самых пикантных книгах автор иногда коротко упоминал о нем и тут же менял тему из соображений пристойности, но нельзя же во всеуслышание рассуждать об этом на званом вечере, словно о погоде или ценах на масло.