Джорджиана хрюкнула от смеха, немедленно устыдившись столь неприличного звука.
– А вас кто сюда притащил?
– Хм… – Джорджиана прочистила горло. Она весь вечер общалась лишь посредством скромных кивков, и голос звучал хрипло. – Я живу у своих дяди и тети, у Бёртонов. Полагаю, они давно дружат с Гэдфортами. Они чудесные, эти Бёртоны, – поспешно добавила она, заметив, как дрогнула темная бровь Фрэнсис. – Но я не разделяю их предпочтений в области увеселений. Поверьте, попадись мне окно, вы бы сейчас наблюдали меня в виде далекой точки, все стремительнее несущейся вниз по склону холма.
Фрэнсис рассмеялась. Она забрала у Джорджианы пустой бокал, наполнила коньяком, вернула и подняла свою фляжку для тоста:
– За наши чудовищные семьи и за бесконечное множество куда более веселых празднеств, которые мы в этот самый миг пропускаем! Пусть же наши друзья учинят неслыханный кутеж вместо нас.
Джорджиана не считала Бёртонов совсем уж чудовищными, а ни на какое празднество получше попасть никак не могла, поскольку в настоящее время испытывала прискорбную нехватку связей, однако упоминать об этом в тот момент ей показалось грубым, и она коснулась своим бокалом фляжки и сделала большой глоток.
Издав утомленный вздох, Фрэнсис приникла к колонне, словно в мире и вправду не было большей муки, чем вытерпеть посредственное светское мероприятие:
– Утешает меня во всем этом лишь то, что хозяйка дома – поистине персонаж. Вы видели ее платье? Сплошь розовый атлас и неудобный корсет. Она похожа на клубничное бланманже, которое кто-то ухватил и сжал. Воображаю, как позже вечером мистер Гэдфорт будет натирать ее гусиным жиром, чтобы вызволить из этого наряда.
Джорджиана захихикала. Щеки у нее раскраснелись, а голова кружилась от оказываемого ей внимания и коньяка, который, похоже, раззадорил Фрэнсис. Последняя как раз принялась расписывать усы мистера Гэдфорта: «Вам приходилось видеть белку, растоптанную лошадью?» – когда в гостиной постучали вилкой о бокал и гул голосов смолк – верный признак того, что кто-то собирался произнести речь.
Скорчив гримасу, Фрэнсис поднялась на ноги, разгладила складки платья и ловко спрятала фляжку в ридикюль:
– Пойдемте. Сейчас мистер Гэдфорт начнет лить слезы радости и предлагать моему отцу свое бренное тело и бессмертную душу в благодарность за эту чертову картину, а мне надо будет улыбаться, делать реверансы или хотя бы удерживать этого Гэдфорта, когда ему вздумается начать целоваться взасос.