Принцип диктата некоторой мифологии есть политический принцип; учёный же существует в собственном политическом принципе субстантивно, без стремления к некоторому расширению собственного мира вне его пределов. Причём для участия в духовной жизни учёного для современного человека проблем возникает тем меньше, чем доступнее высшее образование, и сейчас не столько интересно в следствии с каким эпизодом в жизни человечества оно явило собой это следствие, сколько интересно утвердить, что если мы хотим заняться эзотерической наукой, то вне всякого сомнения мы можем пройти обряд посвящения в «бакалавры», дабы обрести полное право учреждать собственные антропологические данные как данные представителя расы «учёных».
Иными, другими словами, мы попадаем в парадоксальную ловушку метода включённого наблюдения, так как антрополог не может описывать племя будучи его членом (тогда мнение будет субъективным, ибо мнение включено в мифологию изучаемого племени), но по факту таким образом сами «учёные» таким образом сохраняют чистоту расы в их трансцендентном мышлении. Выйти из этой ловушки мы можем только лишь сами явим себя в себе же, то есть рассмотрев себя в собственном мифе посредством собственного инструментария предусмотренного и сформированного как «научное знание». То есть мы явим себя в себе научным методом и таким образом сможем выставить ряд метамифических законов опять-таки посредством научного мышления, которое в нашем случае является мифом нашего, пока-ещё неизученного, пусть будет племени.
Но в этом случае мы лишим «антропологию» всякого научного смысла, если установим трансцендентный закон метамифа, а потому закономерна-ли победа власти мысли войти собственной волей в некоторую социальную субстанцию и выразить ей из себя в мир её же законы как трансцендентные, или субстанция сопротивится, и сама снизойдёт до человеческой природы дабы объявить тотальный запрет эзотерическому знанию? То есть грядёт война учёных свободно или необходимо, или не будет её вообще (также необходимо) есть тот вопрос, который позиционируется как основной.
Мёртвый фетиш как анекдот и война.
Опять-таки о необходимости мы говорим как о некотором предопределении, а война есть некоторое продолжительное действие во времени, что, по сути, одна из форм выражения политического мифа. Потому если одно племя выходит на войну с другим племенем в этом контексте один полюс знания выходит на другой полюс знания посредством радикальной скорости соприкосновения мифологик. То есть войну можно объяснить некоторой формулой скорости соприкосновения некоторых субстанций, которая сопровождается некоторой эстетической формой собственного выражения. Значит если скорость восприятия мифологии вызывает её радикальное неприятие, значит воспринимаемый мир тотально доносит собой собственную самость, или идёт войной.