«Да что он, в самом деле! – возмутилась про себя Лена. – Прицепился… Ну и взгляд! Так только корова смотрит на математические формулы».
– How are you? – вновь рявкнул священник и, не дожидаясь ответа, побежал дальше по салону, похлопывая пассажиров по спинам.
Многие отвечали ему, быстро и не глядя на него:
– Thank’s. I am fine.
Пастор почему-то всё время весело указывал на свои огромные наручные часы, тыча пальцем в циферблат, точно хвастаясь.
– Это он так выражает свою расположенность и гостеприимство, – на странном русском языке объяснила Андрею рядом сидящая дама. – Он догадался, что вы русские.
– А ты чего сидишь? – шепнула Лена Андрею. – Хлопнул бы тоже его по жирной спине… Ну да ладно, бог с ним…
…Самолёт внезапно пошёл на посадку, словно мифическая птица, опускающаяся на Луну. Удары, толчки, гул, грохот… А потом ещё взрыв аплодисментов. Нью-Йорк, ХХ век, 70-е годы! Приземление прошло на ура.
Андрея и Лену должны были отвезти в гостиницу – вкупе ещё с несколькими советскими эмигрантскими семьями, решившими переменить жизнь. Крошечный автобус трясся по бесконечному шоссе, унося во тьму и неизвестность. До самого Нью-Йорка было ещё видимо-невидимо.
«Вот мы и в Новом Свете, на другом полушарии, – подумал Андрей. – Ну и ладно, ничего особенного. Дома как дома. Маленькие, правда. Где же небоскрёбы?»
– Ну и как твои ощущения? – тихо спросил он у Лены.
– Я будто на Луне. Но это интересно, – ответила ему жена.
– Почему на Луне? Что здесь необычного? Дома, машины, люди…
– Тьма необычная. И воздух. Неужели ты не чувствуешь?
Минут через двадцать автобус остановился на улице в центре Манхэттена у тридцатиэтажной гостиницы мрачноватого вида. Впрочем, парадное светилось каким-то бешеным огнём. Надо было выгружаться. Было десять часов вечера по американскому времени.
Они вышли, пошатываясь. Вдруг из ржавых канализационных решёток в нескольких местах клубами повалил пар, как будто под землёй был не холод, а адская жара. В ту же минуту где-то совершенно в стороне (хотя в голове Лены всё это слилось в какой-то невообразимый хаос) раздался истошный, надрывающийся, но по-машинному, вой, словно вопила сама сталь, – то была полицейская машина. Грохот, лязг, вой, пар, крики на чужом языке…
– Ну и ну, – Лена заглянула в глаза Андрею.
– Это вам не тихая Вена, – поправила Лену эмигрантка из Киева. – Здесь динамика. Жизнь.