– Мы выглядим потрясающе, – шепчет она.
Рафи всегда так отзывается о нашей внешности – во множественном числе. Словно с моим упоминанием это не будет походить на хвастовство.
Быть может, так оно и есть. Ведь наша мама была красавицей от природы, единственной во всем городе. О чем отец постоянно твердит всем и каждому. По его словам, нам не понадобится операция, даже когда мы повзрослеем и постареем, можно лишь будет чуть-чуть подправить тут и там.
Однако сочетание в нашей внешности папиного сердитого взгляда и маминого ангельского личика мне всегда казалось негармоничным. А теперь еще этот шрам.
Как если бы у Красавицы и Чудовища родились дочери, которых они воспитали в дикой природе.
– Не знаю, красивы ли мы, – говорю я. – Но точно живы.
– Благодаря тебе. Я же только сидела и кричала.
Я оборачиваюсь к ней.
– Когда ты кричала?
– Все время. – Она опускает взгляд. – Просто негромко.
Для всех остальных моя сестра предстает в своем обычном обличье – своевольной и самодовольной девушки. Но наедине со мной ее голос звучит тихо и серьезно.
– Разве тебе не страшно? – спрашивает она.
Я повторяю папины слова:
– Мятежники ненавидят нас только по одной причине: они завидуют тому, что он построил. А значит, они – всего лишь мелкие людишки, которых даже не стоит бояться.
Рафи отрицательно качает головой:
– Я имела в виду другое. Разве тебе не страшно, что ты убила человека?
Сначала мне непонятно, что она имеет в виду. Слишком сильно все перемешалось в моей голове. Звук распарываемого ножом тела убийцы, застывший в воздухе вкус его крови.
– В это мгновение я – не я. – Мои пальцы двигаются, будто перебирают команды виброножа. – Во мне говорит обучение, долгие часы тренировок.
Она берет меня за руку, успокаивая дергающиеся пальцы.
– Так бы сказала Ная. А что думаешь ты?
– Потрясающе, – чуть слышно произношу я. – За тебя, Рафи, я убью любого.
Она не сводит с меня глаз. Ее губы слабо шевелятся, выговаривая некое подобие слова: «Любого?»
У меня перехватывает дыхание. Не могу поверить, что она спрашивает о таком, пусть и практически беззвучно, чтобы ее не смогла засечь шпионская пыль. Потому что мне точно известно, о ком она говорит.
Я осмеливаюсь едва заметно кивнуть.
Даже его.
Наконец на ее лице появляется улыбка. Рафи отворачивается к зеркалу. На нас смотрят одинаковые лица с идентичными шрамами.