– Помнишь, когда мы были маленькими, нам говорили, что это игра? Будто существует только одна из нас? Тогда все это казалось нереальным.
Я киваю:
– Словно некая шутка, которую мы играем с остальным миром.
– Да, шутка. Но когда в тебя стреляют, уже не так смешно.
– Он промахнулся.
– Говори за себя, – она показывает на свой шрам.
– Рафи, это была не пуля. А всего лишь… сопутствующий ущерб.
Она тянется ко мне и осторожно касается лба кончиками пальцев. Кожу пощипывает от медицинского спрея, а под ней в такт моему сердцебиению пульсирует тупая боль.
– А это что?
Я отворачиваюсь от нее, но Рафи по-прежнему там, в зеркале.
– Это не ущерб, – говорю я. – Просто я – неизменная часть тебя.
Она сжимает мою руку, и я чувствую ту уверенность, которую испытывала в детстве. Что я не обычный расходный материал. Я нечто большее, чем двойник.
– Это не нормально, – шепчет она. – Вся эта таинственность. Люди растят детей не для того, чтобы те подставлялись под пули.
– Но я спасла тебя.
Рафи не знает, как же это прекрасно. Когда все годы тренировок, упорный труд и боль пронзают твое тело молнией.
Она отворачивается на миг.
– Однажды я тоже тебя спасу.
Ная пытается нанести удар.
Она наступает на меня, удерживая в руках бо – длинный бамбуковый посох с металлическими наконечниками. Это один из ее любимых видов оружия. Он вращается в ее руках, обдавая прохладным воздухом тренировочный зал.
С нападения прошел целый год, и за это время на нашу семью больше никто не покушался. Но меня все равно тренируют усерднее обычного.
В последнее время мне предоставляют только импровизированное оружие. Обычно я никуда не хожу без своего виброножа, однако Ная, видимо, хочет меня к чему-то подготовить.
Передо мной стоит оружейный стол, заваленный всяким хламом: хэндскрин[2], шарф, ваза с цветами, кочерга. Для защиты я должна выбрать что-то одно.
Кочерга не подойдет. Слишком банально. Чересчур тяжелая и неповоротливая, чтобы отразить удар вращающегося шеста.
Ваза разобьется, а я босиком. Нет уж, спасибо.
Шарф можно использовать как удавку, поймать или обездвижить оппонента. Но для этого придется подобраться ближе, а вращающийся бо длиннее меня.
Поэтому я хватаю планшет и швыряю его ребром в Наю.
На один восхитительный миг тот превращается в летящий мерцающий клинок, острый и смертельный. Я даже боюсь, что он ранит ее. Но вот один взмах бо – и хэндскрин разлетается на множество мелких кусков небьющегося стекла.