А может, все-таки подопытываться у матери? Что она имела в виду… когда сказала «странные». Но мне по некоей причине хочется держать все при себе и – на улицу, на улицу, идти! И перед тем, как выйти на крыльцо, я, одеваясь, еще пару раз отрешенно прохаживаюсь по прихожей… и выйти в целый поселок! – но и уже я будто в каждой его частице. И взбудораженного стрекота цикад.
Но вот я вышел на улицу, в еще не полную темноту… как-то напряжение вдруг спало.
Стрекот набрал больший объем, но напряжение в душе… как-то все разом стало прозрачней… и воздух тоже. Пьянящий, синеватый, и небо с вечерне-синими, сиреневыми, бирюзовыми секциями, такими отчетливыми; по ним стекают остатки жидкого золота – оно словно процедилось вниз, под горизонт.
Я расхаживаю туда-сюда, по дороге, но уже легко… шуршу гравием – он призрачно перебирается под ногами будто кем-то еще, не мной; я так легок, и мысли мерцают совсем чуть, кажется, в ночи я совсем обрету невесомость.
Некоторое время я не думаю о словах матери…
Но вот мысли возвращаются.
Они были странные какие-то… ну не знаю я, как тебе объяснить.
Мать сказала: «дочери Альбины». Но я почему-то так и продолжаю говорить «сестры».
Не знаю… как объяснить.
Мать говорила как обычно… я опять! Испытываю что-то непонятное, даже ненормальное.
«Может, я когда-то их видел?.. В детстве и уже стерлось из памяти?»
Нет. У меня совершенно отчетливое, сложившееся чувство, что я впервые о них услышал. Альбину и ее сына я прекрасно помню, а вот дочерей…
Я никогда не видел.
«Мать сказала, я просто забыл… нет».
Но откуда тогда…?
Я хожу, хожу, по проезду… рядом с домом – к другим, соседским домам; потом опять возвращаюсь к своему. Листва деревьев и кустарника и трава – они тоже кажутся синими в этом вечере.
И дали в замершей пелене и поволоке – как что-то укрыто между деревьями на высоте…
Я хожу – странные, странные, странные – гравий шуршит, мерцает. Может, я когда-то видел сестер, я думаю – о сестрах, почему – сестры, дошел до куста шиповника, сейчас – поворот, – иду обратно. Сестры, сестры – в голове ничего осмысленного, но опять этот неведомый трепет, страх, трепет – он будто осмыслен, заменил разум – ловлю, ловлю на мгновение, почувствовать снова, его, насытиться как наркотиком.
На самом деле… я просто прогуливаюсь? И мне хорошо.