Вот на урок спешишь, бывало,
И всюду, лишь в окошко глянь,
Цветёт в глуши полуподвала
На подоконниках герань.
Она из мест, где лев и серна
Вписались в золотую вязь,
Через Германию, наверно,
До Петербурга добралась.
Давно уж этот быт охаян,
И всё же там и посейчас
Живёт любимица окраин,
И верен ей служилый класс.
Всё дарит кроткую отраду
Неробким людям ремесла
И с перерывом на блокаду
Столетия перенесла.
Я нынче бытоописатель,
Романтик отдаленных дней,
И стал мне стойкий обыватель
Корсаров красочных милей.
И снятся мне полуподвалы,
И, чуткий школьник, вижу я,
Как оживляет цветень алый
Скупую повесть бытия.
К той надписи – поблизости
Надгробья безымянного,
Уже успевшей выцвести,
Всё возвращаюсь заново.
Там целый мир вмещается,
Хотя давно уж нет его:
«Могила посещается»,
И ведь довольно этого.
Душа твоя всё сокровеннее,
Но и в действительности новой,
Как родины прикосновение,
Мне воздух твой сырой, суровый.
Своей голодной непреклонностью
Моё рожденье отстоял ты
И ледовитой сребролонностью
Своих врагов зачаровал ты.
Обвеял зорями туманными,
Когда вслепую, одичало
Москва с мешками, с чемоданами
Толпою от себя бежала.
Отец, ты был к Востоку не готов,
Знал в отрочестве Юго-Запад хлебный
И марево его степных цветов,
Тачанок стук и вихрей свист враждебный.
Ещё тогда по детству твоему
Прошёлся век тупой, тяжелостопый.
Потом в блокадном сумраке, в дыму
С бомбящей ты знакомился Европой.
Но вот клинок, мой будущий Восток,
Как лёгонькое покрывало,
Дамасской сталью жизнь твою рассёк.
Она внезапно на него упала.
Если бы, роком правя,
Не перейдя черты,
В Екатеринославе
Всё же остался ты,
Если б в иные сети
Чудом не занесло,
Были б другие дети,
Скучное ремесло.
Сколько бы длился жалкий
Жизненный твой успех?
Глина расстрельной балки
Вас бы накрыла всех.
Но, претерпевшись к аду
И возлюбивши стих,
Выиграл ты блокаду
И сыновей иных.
Смутного осязанья
Вот уж исполнен взгляд
Девочки из Рязани,
Едущей в Петроград.
Характер твой нежный и грубый
Давно возлюбила молва,
И длинные медные трубы
Твои выпевают слова.
Конечно, расплавилось слово,
Оно превращается в гром,
Гремит и сверкает всё снова
То золотом, то серебром.
Ликуя, грохочут карнаи
И с воем взывает зурна,
О детстве сиротском стеная
И славя твои времена.
Всей мощью державной и медной
Врываются в твой робайят,