– Какого хрена, МарьИванна…
– Подожди, я помогу.
Присаживаюсь на корточки, вставляю ее ногу в кроссовку, потом – вторую, завязываю шнурки, а когда поднимаюсь, вижу, что Мари с издевкой смотрит на меня совершенно трезвыми глазами:
– Ну как, Мастер? Корона не бахнулась?
Вот ей-богу, врезал бы ей за все эти штучки, не баба – бутылка с уксусом, но не могу. Больше не могу, хотя раньше мог. И не потому, что она у своего полицейского генерала научилась давать мне отпор такими приемами, что я теряюсь и всякий раз пропускаю – нет, не потому. Это как с Олегом – бить лежачего. Хотя вот эта лежачая сама кого хочешь ушатает…
Выходим на улицу. Уже полночь, но на улице еще полно народа – то и дело кто-то попадается навстречу. Мы идем к набережной в сторону от центра, и Мари держит меня под руку, потому что на самом деле сильно пьяна, и ее шатает.
– Здесь совсем тихо, – говорю я. – Пока идем – ни одной машины.
– А если через мост перейти, так даже людей не встретишь. Мне здесь нравится, хоть и многовато цивилизации. А хочешь, я тебе покажу, где она живет?
– Кто? Цивилизация? – не очень понимаю я ход ее нетрезвых мыслей.
– Нет. Лялька. Идем, тут недалеко.
– Мари… ну, тебе зачем это?
– А тебе неинтересно? Олегу вот было интересно. Мы ее даже встретили однажды, он предложил поздороваться, а я струсила. Понимаешь, побоялась, что у меня не прошло, а он это увидит. Сбежала, как трусливая собачонка… фу… – Мари морщится и машет рукой. – Да и черт с ней, с Лялькой, не пойдем…
– Может быть, вернемся уже? Ты не замерзла? – я трогаю ее руку, лежащую на моем согнутом локте.
– У меня всегда руки холодные, даже в жару. Ты совсем меня не помнишь, Мастер.
– Перестань.
– О, стоп-слово, да? Вся жизнь – БДСМ? – что-то она стала часто повторять фразу, которую я ей однажды сказал.
– Нет. Но Мастером меня не зови, не хочу.
– Поверишь – мне наплевать на твои «не хочу».
Уж во что, а вот в это поверю безоговорочно…
Мы еще какое-то время бродим по набережной, и я рассеянно смотрю на бегущую по поверхности воды мелкую рябь. На противоположном берегу светятся вывесками здания, в жилых домах по-прежнему горят окна – Москва мало спит.
– Я устала, – произносит Мари, когда мы оказываемся как раз напротив дома.
– Так давай возвращаться, я же предлагал. Ты проветрилась?
– Ну, так… – она пожимает плечами. – Предупреждаю – спать у меня негде, сам видел, одна кровать.