Я зафиксировал ее к кресту, сам быстро переоделся в белую рубаху, закатал рукава и вытряхнул в кресло комплект девайсов. Нет, не могу, надо сначала напряжение сбросить… Я подошел к обездвиженной Мари, просунул руки между ее грудью и крестом, прижался к ее спине, задышал ей в шею и почувствовал, как она подалась назад, навстречу мне, поднимая ногу и закидывая ее мне на бедро. Мне совершенно отвинтило голову, я осторожно опустил руку и вошел, услышав, как она застонала и выгнулась еще сильнее, навстречу моей руке. Черт… я уже не хотел экшен, хотел просто трахать ее, привязанную, так, чтобы она кричала и извивалась, подчиняясь тому ритму, что я могу задать…
Все закончилось довольно быстро, я ждал, что сейчас она отпустит какую-то из своих колких шуточек по поводу моей новоявленной скорострельности, но Мари молчала, только дышала тяжело и прерывисто, упираясь лбом в крест и пытаясь восстановить дыхание.
– Ну что, Машуля, полетели? – я взял с кресла флоггер и взмахнул рядом с ней. – Ты как хочешь – помягче, пожестче?
– Не говори… просто делай… – прошипела она, выгибая спину, и я, размахнувшись, нанес первый удар.
Это всегда как в воду нырять – первый удар, первый ответ, первая красная полоса на коже… Дальше все становится совсем просто – ты увеличиваешь темп, стараясь не сбить ритма, увеличиваешь силу удара, наносишь их по тем местам, где гарантированно нет опасных нервно-сосудистых пучков. Бьешь с паузами до тех пор, пока не устанешь сам – или не выбьешь из нижней стоп-слово. Ну, в нашем случае, конечно, второе практически исключалось…
Мари постанывала под ударами флоггера, но я почему-то чувствовал в этом фальшь – как будто она хочет доставить удовольствие мне, а потому притворяется. Нет, подруга, так не пойдет. Я быстро сменил девайс на две «кошки» – не так давно Олег научил меня работать с двух рук сразу, я еще ни на ком, кроме его нижних, это не опробовал. Получив по два удара вместо одного подряд, Машка попыталась повернуться, забыв, что на ней маска:
– Что это?
– «Кошки», не бойся… – процедил я, нанося удары снизу-вверх и крест-накрест, елочкой – так всегда делал Олег, и мне нравилось, какой рисунок потом остается на коже.
Ей, похоже, зашло – она как-то обмякла, перестала напрягаться и чуть скользила телом вправо-влево, пытаясь угадать траекторию полета плетей. Музыка орала из колонок, заглушая ее дыхание и мои вылетающие из груди непроизвольные звуки. В паузе я развернул ее лицом к себе, перестегнул руки, обхватил груди, приникая к ним губами, и Мари зашипела: