– А если она взорвется? – произнес я вслух пришедшую в голову мысль.
– Что? – спросил Володя.
– А если она взорвется? – повторил я.
– Не взорвется.
– Почему?
– Почему, почему… Откуда я знаю, почему. Не ты же первым ее увидел. Если до сих пор не обезвредили, значит, не взорвется.
– А если и они так подумали.
– Кто они?
– Те, кто первыми увидели.
– Вот зануда. Отстань. – Володя не на шутку разозлился. Конечно, не из-за моих глупых вопросов. А потому что ему помешали выполнить приказ.
– Видишь, я за рулем, – смягчился он. – Надо быстрее добраться до базы. В Грозном сегодня есть вещи, представляющие большую опасность, чем неразорвавшаяся бомба.
Может быть, капитан слишком преувеличивал риски передвижения по городу. Дело в том, что на следующий день мы ездили по нему вполне спокойно, правда, в сопровождении БТР. Искали место, где можно открыть филиал банка. Изначально нам была предложена комендатура Старопромысловского района.
– Я понимаю, что обязан выполнить приказ заместителя министра, – зло парировал на нашу просьбу комендант, которого мы нашли в маленьком уютном кабинете. – Но я не могу его выполнить!
Потом поняв, что такое неуважительное отношение к воле высокого начальства чревато нежелательными последствиями, стал терпеливо объяснять причину отказа.
– Да поймите вы. У нас все время бои. Ребята еще ни одной ночи не провели внутри здания, потому что очень опасно. Одной миной может уничтожить все подразделение. А вы хотите банк здесь открыть. Это же немыслимо. По крайней мере, сегодня.
У коменданта как военного человека были свои соображения по поводу ошибочности в выборе места под будущий филиал. Но в конечном итоге они совпадали с моими. И я считал, что одноэтажный невзрачного вида приземистый дом, по всему периметру окруженный окопами, никак не подходил для размещения в нем банка.
Не солоно хлебавши мы пошли обратно к машине той же узкой дорожкой, покрытой тонким слоем щебня. По грубым неотесанным доскам, наспех перекинутым через окопы, перебрались поближе к выходу со двора комендатуры. С любопытством смотрели нам вслед солдаты срочной службы, утонувшие во весь рост в глубине траншеи. Глаза у всех были красные от хронического недосыпа, на грязных изможденных лицах – следы чрезмерной усталости. Война в моем сознании становилась все ближе и явственней.