Конечно, Освальд читал Киплинга и знал, что английских пехотинцев называют «Томми».
– Сам ты Томми, молодой человек, – ответил солдат. – А я вот кто! – И он показал на надгробие.
Мы застыли, как громом пораженные. Элис опомнилась первой.
– Значит, вы Билл, и вы живы! – вскричала она. – Ой, вот радость-то! Я пойду скажу вашей матери!
Она пустилась бегом, мы – за ней. Билл шел медленно, потому что хромал, но он спешил, как только мог.
Мы забарабанили в дверь дома солдатской матери и закричали:
– Выходите! Выходите!
Когда миссис Симпкинс открыла дверь, мы даже не успели ничего сказать: она растолкала нас и стремглав помчалась по садовой дорожке. Я никогда не видел, чтобы взрослая женщина так быстро бегала. Это она увидела, что к дому идет Билл.
Она встретила сына у калитки, обняла и заплакала гораздо громче, чем тогда, когда думала, что он убит.
А после мы все пожали Биллу руку и сказали, как рады его возвращению.
Мать солдата всё не отпускала сына, и я не мог оторвать взгляда от ее лица. Оно было белым, как воск, только розовели пятна на щеках, и глаза сияли, как свечи. А когда мы все снова сказали, как рады, она воскликнула:
– Благодарю господа за его милость! – ввела Билла в дом и закрыла дверь.
А мы пошли обратно, разрубили надгробие топором, развели большой костер и ликовали как сумасшедшие.
Открытку с известием о смерти Билла прислали по ошибке, он просто пропал без вести.
У нас еще оставалась трубка и целый фунт табаку после того, как мы вручили солдатам подарки, и мы отдали все это Биллу. Отец собирается нанять его младшим садовником, когда заживут его раны. Билл всегда будет слегка прихрамывать, поэтому больше не сможет сражаться.
Я очень рад, что некоторые солдаты возвращаются к своим матерям. Но если им придется погибнуть, они падут с честью – я сам надеюсь пасть именно так.
И трижды «ура» в честь королевы, и матерей, которые отпускают на войну своих сыновей, и сыновей, которые сражаются и умирают за старую Англию. Гип-гип-ура!