Я поговорил об этом с дядей Альберта, когда остальные ушли в церковь (я не пошел из-за больного уха). Дядя Альберта сказал, что Дора такая из-за того, что читает не те книги. Она читает «Служение детей», «Анну Росс», «Сироту Ватерлоо», «Работу для умелых рук», «Элси – маленькую свечку» и даже ужасные голубые брошюрки из серии «Мелкие грешки».
После разговора с дядей Альбертом Освальд притащил Доре кучу подходящих книг. Он удивился и обрадовался, когда однажды утром сестра встала спозаранку, чтобы дочитать «Графа Монте-Кристо». Снабжая и Дейзи книгами, которые не учат ничему хорошему, Освальд чувствовал, что приносит реальную пользу страждущему ближнему.
Спустя несколько дней после того, как Доре велели лежать, Элис созвала совет Послушариков. Освальд с Дикки сидели на совете с мрачно нахмуренными бровями. Элис принесла поминутник, сделанный из школьной тетради, в которой было исписано всего несколько листков; Элис перевернула тетрадь, чтобы вести записи с другого конца. Сам я терпеть не могу так делать, потому что в таких тетрадках остается слишком мало места, не то что в новых.
Дору вынесли на лужайку вместе с диваном, а остальные расселись на траве. Было очень жарко, и мы пили шербет.
Вот что прочитала Элис:
– Общество Послушариков. Мы сделали не так уж много. Дикки починил окно, и мы вытащили изо рва молочный бидон, который свалился из починенного окна. Дора, Освальд, Дикки и я упали в ров. Это не похоже на доброе дело. Дора поранила ногу. Мы надеемся, что в следующий раз у нас получится лучше.
Дальше шло стихотворение Ноэля:
– Мы – Послушарики, скверные дети,
не самые послушные на планете,
и если хорошими стать у нас не получится,
значит, не стоило даже мучиться.
Стишок получился куда умней, чем обычно получается у Ноэля. Освальд так и сказал, а Ноэль объяснил, что ему помог сочинять Денни.
– Похоже, он знает, какой длины должны быть строчки. Наверное, потому, что он такой прилежный ученик.
Освальд предложил, чтобы каждый делал запись в тетрадке Элис, если узнает о чужом хорошем поступке, совершенном не напоказ, и чтобы никто не писал о себе. Чужое хвастовство тоже не нужно записывать, а только добрые дела, которые ты сам видел.
После недолгого спора остальные с этим согласились, и Освальд уже не в первый раз за свою недолгую жизнь почувствовал, что из него вышел бы хороший герой дипломатии, доставляющий депеши и обводящий противника вокруг пальца. А пока он отвел угрозу превращения поминутника в такое чтиво, каким его могли бы сделать любители книжки «Служение детей».