Папа не молится, крест не носит, нудных книг не читает. Папа вечно с фотоаппаратом или видеокамерой. То уходит надолго из дома, то в своей комнате – куда без разрешения входить нельзя даже маме. Но его фильм, о котором так много говорили родители и так шумно обсуждали дома разные гости, по правде говоря и к большому огорчению Арсюши, – совершенно неинтересный, сплошное занудство: там только дома, парки, кладбища, разговоры. Ни тебе динозавров, ни спайдерменов.
Иногда они с мамой ходят в церковь, где Арсюше ужасно скучно. Единственное там развлечение – зажигание свечек, но длится это недолго. Арсюша ждет, когда заунывное пение закончится и можно будет причаститься с золотой ложечки, а потом запить теплым сладким вином с просфоркой. А после этого – в пиццерию или «Макдоналдс»!
Иногда папа пытается объяснить ему разницу между русскими, евреями и американцами. Разобраться в этой мешанине Израилей, Иисусов, морей и океанов Арсюше непросто. Значит, так: папа – еврей, любит Израиль и русскую культуру; мама – русская, любит вроде бы всех – и евреев, и русских, но, по ее словам, главное – чтобы человек в любой стране оставался христианином. Арсюша же – американец, но больше всего любит Ямайку, где они всей семьей отдыхали в прошлом году. Там он съезжал по водной горке, ловил ящериц и гонялся за попугаями, в общем, был очень занят. У причала там стоял настоящий пиратский корабль, который вечерами под шумную музыку отправлялся в море, но детей туда не пускали.
Папа нередко хмурый, чем-то недовольный. Зато когда он в хорошем настроении – придумывает интересные истории.
Арсюша закрыл глаза, представил, как завтра всей семьей пойдут на пляж, как он с разбега бросится в волны, будет плыть, отгоняя акул… Хорошо, что школа закончилась!
Он согнул ноги в коленках, прижав их к самому животу, уснул.
***
Ночные улицы Seagate. Тихо, только стрекочут цикады и доносится рокот океана. Яркая луна освещает безлюдные улицы. Осип подошел к забору из металлической сетки на столбиках, тянувшемуся вдоль берега. На ночь калитку на пляж закрывали. Однако в нескольких местах сетка была оторвана от столбиков. Осип пролез в один из таких зазоров и, спрыгнув с невысокого песчаного обрыва, пошел к воде.
«Ди-ин… Ди-ин…» – это старый маяк. Сам маяк сейчас в темноте не виден, лишь отсвет его красного фонарика качается на волнах да железное било, как в колокол, брякает внутри о ржавый кожух. «Ди-ин… Ди-ин…»