– Я не люблю, когда наблюдают, как я работаю, – Пётр вытащил из лотка выпавший пробный экземпляр. – Вот, пойдёт?
Дедушка недовольно просопел:
– Хорошо, – и удалился в актовый зал регистрироваться на конференцию.
Тяжёлое ощущение бессмысленности сдавило юношу: «Кого это может впечатлить? Никто не будет их даже читать! Зачем я делаю это?» Ризограф с треском и грохотом заглатывал чистые листы бумаги, пропускал через своё чрево и выплёвывал лишённые души прокламации, изобилующие всевозможными марксистскими клише – от «трудового народа» до «пролетарского сознания».
– Привет, – раздался за спиной прекрасный девичий голос. – Я по делу, есть минута?
Сердце Петра затрепыхалось. Лера – как хорошо среди гнетущей суеты и потухших старческих лиц увидеть это юное живое существо!
– Конечно, есть, пойдём в кабинет.
Ризограф остался работать без присмотра.
– Я принесла тут кое-что, взгляни, будь любезен.
Пётр взял из её рук заявление о выходе из Союза. И тут же вся радость погасла, и вместо света что-то страшное и пугающее нависло над ним.
– Это из-за того, что случилось?
– Между мной и тобой, да. И вообще, мне осточертела ваша организация. Во-первых, мне надоело, что он относится ко мне как к какой-то школьнице, у меня есть самоуважение. Не какие-то остатки, а самое настоящее полное самоуважение.
– Ты показывала заявление ему?
– Вот ты и покажешь. Петя, сделай хоть что-то, чтобы я могла тебя простить.
Он спрятал заявление в ящик стола. Нечто страшное и пугающее так и висело над ним, и у этого нечто было название – ощущение необходимости перемен. Лера уходит, а он, Пётр, так и остаётся топтаться на месте. Она была уже не той девочкой с реконструкции, она стала старше и мудрее. И он ей завидовал.
– Помоги мне избавиться, поговори с Коновальцевым. Ты же его друг.
Пётр поморщился. Слово «друг» неприятно отозвалось в нём.
– Мне самому не хотелось бы говорить с ним.
– Ясно.
– Я сделаю, сделаю. Не обижайся только. Ты же понимаешь, что он воспримет твой уход как личную обиду?
– А не мои заботы! Почему я должна волноваться, чтобы кого-то там не обидеть, если я не чувствую себя полноценным человеком и хочу уйти?
Порой она становилась такой злюкой, и сейчас Пётр смотрел, как она сыплет злостью, и впервые яро прочувствовал всю ту бездну, что образовалась между ними.