Погруженный в свои мысли, Ксантипп не услышал приближающиеся шаги. Из темноты вышли двое: незнакомец и Эпикл с приставленным к горлу незнакомца ножом.
– Вот, поймал перса, – сказал Эпикл.
Незнакомец выругался и добавил:
– Нет, никого ты не поймал, как тебе прекрасно известно. Стратег Ксантипп?
Эпикл кивнул, убирая нож.
Незнакомец хмуро посмотрел на него и потер шею:
– Архонт Мильтиад ожидает тебя. Если последуешь за мной, я отведу тебя к нему.
– Мне пойти с вами? – спросил Эпикл и похлопал себя по поясу, коснувшись рукояти ножа.
Ксантипп понял сигнал, но покачал головой.
– Думаю, архонт хочет поздравить меня с нашей победой, – сказал он. – Я буду в полной безопасности.
– Уверен? Я мог бы вызвать почетную охрану, даже ждать не придется.
Он заставил себя улыбнуться, хотя лицо осталось напряженным. Посланник архонта явно злился на него за свой испуг и теперь, когда заговорил, в голосе его послышались резкие, язвительные нотки.
– Враг в море, господин, в чем ты сам можешь убедиться. И никакая охрана стратегу не нужна. По крайней мере, сегодня.
– Это что, упрек? – рявкнул Эпикл. – Уж мне ль не знать, где враг. Я персов сегодня положил немало.
Посланник решил больше не провоцировать этого человека и просто ждал, невольно таращась на стратега. Ксантипп глубоко вздохнул. Боль в ноге пульсировала в такт сердцебиению, что было странно. Он посмотрел на свое копье, и Эпикл, поняв, что нужно, протянул его.
– Отведи меня к Мильтиаду.
Поначалу Ксантипп старался не хромать, по-мальчишески пообещав себе, что не выкажет слабости, чего бы это ему ни стоило. Однако колено так раздулось, что ударялось о другое, отчего он спотыкался и невольно опирался на копье.
– С тобой все в порядке? – спросил посыльный, оглядываясь.
Он шагал быстро, прямиком через лагерь, мимо затухающих и уже догоревших до тлеющих углей костров.
– Я в порядке, спасибо. Веди меня к своему хозяину, – буркнул Ксантипп, задетый тоном этого человека или, может быть, просто вниманием.
Он и сам запредельно устал. Еще недавно сон не шел к нему, но теперь вдруг отяжелил веки.
Большинство в лагере уже спали, кто-то еще бодрствовал, но возбуждение угасало так же быстро, как языки пламени.
Укол тревоги Ксантипп ощутил, когда понял, что они вышли за пределы лагеря. Часовые спросили, кто идет, он назвал свое имя и похвалил их за бдительность. Начался подъем, идти становилось все труднее, и он все чаще опирался на копье. В колене между костями как будто застряло что-то острое.