Я выскочил из горящего здания. Вовремя. Балки перекрытий
рухнули в проём, пламя взметнулось до небес. Под мышками были
зажаты последние два пацана, а может и не пацана, кто их разберёт,
чумазые и орущие. Камзол на спине горел, кто-то из наших выхватил у
меня детей, другие вылили сверху ведро воды. Зиги сунула ковш с
водой, умница, внутри тоже всё горело.
- Быстрее! – голос Глаза прорвал дым и копоть. – Уводите
всех к пристани!
Пошли вторые сутки, как мы метались по этому красивому ещё
три дня назад городу…
Приснится же такая ерунда. Вспомнил про памятник, вот и
примерещилось. Проснулся весь мокрый. Наши кто дремал, кто
тихонечко переговаривался. Жук поправлял какой-то ремень. Комар
приставал к Осе, та заливалась беззвучным смехом. Давай, давай, ещё
ни у кого не удалось к Осе подвалить, зря время теряешь,
родной.
Обернулся назад. Гнус сидел один в последнем ряду, глаза
были открыты, но, судя по выражению лица, сам он был не здесь, а
где-то витал мыслями.
Фургончик остановился, затем стал сдавать задним ходом.
Приехали. На улице был слышен обычный вокзальный шум. Бампер
стукнулся обо что-то, машинка встала. Двери сразу распахнулись. Ух,
прямо в вагон, даже щели наружу выглянуть нет. Мечта
контрабандиста. Схватили вещи, перешли. Дверь вагона сразу
покатилась закрываться. Здесь окошки были. Обычный почтовый вагон,
заваленный коробками и баулами. Побродили вдоль рядов, нашли
свободные полки, расположились. Не успели и словом обмолвиться, как
поезд тронулся. Однако. Темпа не теряем. По-нашему.
Чего-то и есть захотелось. Озвучил.
- Так давай накрывай, - Жук сразу наказал за инициативу. –
Кипятильник вон стоит. Горячий, я смотрел. «Хавка» знаешь где.
Откинул столик, всемером поместимся. Достал кружки, хотел
развести «сухпай», но Гнус вытащил сумку из своего баула и стал
выкладывать из неё свертки с бутербродами и несколько контейнеров.
Пахло вкусно.
- Надо это сначала, а то испортится, - командир горестно
вздохнул. – Отвык я от армейского пайка, век бы его не видеть.
- Да ну? – я решил поддержать беседу, вдруг чего и
проговорится. – Вам, «графьям», конечно, такой рацион в
тягость.
Наши обернулись на мою «подколку», а Гнус весело
засмеялся: