]. Издания сочинений Жуковского расходились мгновенно. В течение десятилетий включенные в школьные и гимназические учебники, многие его произведения запоминались учащимися навсегда, превращаясь тем самым в язык русской культуры, знакомый и понятный каждому. «Но долгая слава суждена была только „Светлане“» [275,
56], которой довелось сыграть поистине выдающуюся роль в русской жизни.
Текст баллады входил в российское общественное сознание постепенно, со временем охватывая все большие и большие слои читающей публики. С первым переложением Жуковского нашумевшей на всю Европу баллады Г. А. Бюргера «Ленора» (1773), явившейся литературной переработкой мистического фольклорного сюжета о женихе-мертвеце5, русский читатель познакомился в 1808 году. Оно было напечатано в «Вестнике Европы» под названием «Людмила» и с подзаголовком «Русская баллада». Это был первый опыт Жуковского в балладном жанре. «Людмила» обратила на себя всеобщее внимание и имела большой читательский успех: «…тогдашнее общество, – отмечал Белинский, – бессознательно почувствовало в этой балладе новый дух творчества, новый мир поэзии – и общество не ошиблось» [29, 170].
«Успех „Людмилы“ у русского читателя был восторженным и единодушным» [117, 190]6. Ею были удовлетворены, кажется, все, кроме самого Жуковского, который почти сразу после опубликования баллады берется за работу над новой версией «Леноры»: проблему создания «русской баллады» он не считает решенной. Судя по всему, поэт осознавал, что, написав «Людмилу», он не столько создал «русскую балладу», сколько, по выражению Н. А. Полевого, «старался обрусить Ленору» [245, 378].
Работа над новым переложением продолжается четыре года – с 1808‐го по 1812‐й. Первый замысел («Ольга») был отвергнут, второй («Гадание») – также, третий («Светлана») воплощается в жизнь7. Меняется сюжет, меняется название, меняется имя героини. Поиски удовлетворительного для Жуковского варианта идут по трем направлениям.
Во-первых, для «русской баллады» Жуковскому необходима была «национальная» тема; и он находит ее в старинном народном празднике – святках. К началу XIX века святочная тематика уже успела утвердиться в культурном сознании как наиболее полно характеризующая природу русского национального характера, познанием которого так был озабочен романтизм. Правда, еще не было сказано Н. А. Полевым: «Кто сообразит все, что бывает у нас на Руси о святках, тот поймет дух русского народа…» (1826) [246,