– Представляешь, недавно разговаривал с Марком по телефону, – рассказывает мне Яцек.
– Что-то случилось?
– Да ничего особенного. Дачу купил, домик строит. А Терезе всё равно.
– Как это всё равно? Она разве ему не помогает?
– Нет. Он строит, а ей всё равно.
Наши польские друзья Марек и Тереза прожили вместе много лет, почти всю жизнь, детей у них нет, но их отсутствие совместному счастью не мешает. Планов у Марека миллион: и дачу купил, и домик построил, и бесконечно что-то ремонтирует, а Терезу ничего не интересует, она машет яблоневой веточкой, живёт своей жизнью и ей там хорошо. И медленно, но верно, перемещается из области готовой выпечки в область сырого теста.
Когда тебе рассказывают чужие истории, особенно внутрисемейные споры, то хочешь не хочешь, а принимаешь чью-то сторону, при том что тебе по большому счету всё равно. Муж мой поддержал своего друга в его справедливом возмущении, а я как-то автоматически приняла сторону его жены. «Да дайте же женщине возможность стареть в собственное удовольствие, – подумала я. – Имейте совесть». А может быть, это было про меня? Не знаю. Имеет право на заслуженный отдых. Она или я? Чёрт ногу сломит с вашей психологией. С вашей или с моей? Не лезьте со своей активностью. Хотя бы это. Наверное, всё-таки больше про меня.
«А время уже стучалось, и было совершенно очевидно, что ему (маленькому Гулливеру) физически невозможно приступить к этому ширококостному, многостремнинному, в громоздком бархате, с бесформенными лодками и ужасной осинкой в строении тяжелого таза – не говоря о кислой духоте увядшей кожи и ещё неизвестных чудесах хирургии – тут воображение повисало на колючей проволоке». Это всё из того же Набокова. Правда? Всё будет так ужасно? Старая сырая женщина?
Придёт время, и мы тоже так заживём. Сырое тесто помашет маленькому Гулливеру большой яблоневой веточкой. Воображение повиснет на колючей проволоке. И из густой ноябрьской мороси вылезет пьяный из кустов. Встречайте, хозяюшка, картину маслом. Ist es wirklich so weit? Что, уже приехали?
Мой старший сын Филипп считает, что путешествовать нужно только с банковской картой. Мой муж Яцек считает, что путешествовать нужно с банковской картой и с зубной щёткой в кармане. Я считаю, что путешествовать нужно с банковской картой, зубной щёткой и парой сменных трусов. А про себя замечаю, что обязательно в этот раз, впрочем, как и всегда, нужно взять с собой пакет макарон и две банки тушёнки. На случай, если мы приедем и дети будут умирать от голода. Вечером, когда все уже спят, я с фонариком в руке подкрадываюсь к пластиковой корзинке и прячу там две банки тушёнки и пакет макарон. Сверху прикрываю их двумя цветными пакетиками, чтоб было незаметно. Каждый день прохожу мимо корзинки и смотрю украдкой, чтобы убедиться, что тушёнка всё еще там. Ласкаю контуры жестяных банок озабоченным взглядом. В один прекрасный день макарон и тушёнки больше нет. Мой муж их нашёл и спрятал где-то в чулане. А может, и выбросил. Макароны и тушёнка в путешествии не входят в его образ жизни. Он считает тушёнку остатком моего советского детства. Которое грозит перерасти в семейную драму.