– Встань, когда Я перед тобой стою! – громыхала мать.
– Я не могу. Прости меня…
Мать будто бы подменили. В одно мгновение.
– Не можешь? – переспросила она с улыбкой. – Хорошо. Пока ты живёшь в моём доме, я тут главная. Согласна?
Анастасия молчала.
– Громче! – требовала мать. – Я хочу, чтобы ты отвечала на мои вопросы очень громко и чётко.
«Чтобы слова эти стали заклинаниями, точными инканто», – зазвучал Терев.
– Я не могу… – выдохнула Анастасия и закрыла глаза, готовясь к встрече со Смертью. Закрыла глаза и её фигура, сидящая на стульчике у реки. Бледное лицо словно растворялось в сером воздухе города.
«Ты чувствуешь меня?» – спросил Терев.
«Да», – отозвалась Анастасия.
«Ты можешь держать контакт со мной?»
«Могу».
«Ты можешь. Останься, Анастасия! Останься, останься, останься!» – запел Терев.
– Настенька-Крошка, тебе плохо? – тепло спросила мать, поднимая голову Анастасии, но, испачкавшись в слюне, вытекающей из приоткрытого рта дочери и в её холодных слезах, отдёрнула ладони. Голова с резким стуком упала обратно на пол.
Тревога мелькнула в её глазах. Ей было невыгодно терять подкормку. Она взяла себя в руки, успокоилась и, скинув шаль, засаленную и потную, накрыла ей Анастасию. Грузным телом села рядом на пол. И запела колыбельную: «Пошли детки в лес гулять… ять… ять… Чтоб грибочков там собрать… ать… ать…»
«Успокаивается, – звучал Терев. – Ты всё поняла? Знаешь, что делать? Ты можешь?»
«Я поняла. Это всё был обман. Ей не больно и не страшно», – ответила ему Анастасия.
«Да».
«Она в любой момент может успокоиться, выбрать покой, но делает это, только когда ей самой нужно».
«Да».
«Я мерила по себе!» – голос Анастасии в диалоге с Теревом становился твёрже.
«Да».
«Это мне было бы больно и стыдно, если бы я была такой яростной и жестокой».
«Да».
«А ей… Она может, но не делает».
«А ты?»
«И я могу».
«Делаешь?»
«Сделаю сейчас!»
– Настенька-Крошка, – заговорила мать. – Ты вся горишь. Просыпайся, слышишь, Настенька-Крошка.
– Слышу… Что это? – ответила Анастасия вопросом на вопрос.
– О чём ты? Настенька-Крошка! Где твой шарф?
Анастасия села на полу. Не скрывая отвращения, двумя пальцами сняла с себя оранжевую с коричневой каймой шаль ручной вязки.
– Настенька! – звала мать. – Крошка!
Анастасия открыла глаза и устремила взгляд в лицо матери. Она смотрела словно сквозь неё. Не рассматривала, но приглядывалась к чему-то, что было за этим лицом, вне его. Внутри слов, что звучали от этой персоны сейчас, что-то было.