– Мне кажется, я несчастлив, Никифор. Смысл угасает как фонари в деревни после ночи… – юноша зарылся лицом в ладони.
– Но ведь они угасают ради сияния рассвета, не так ли? – перебило крылатое существо, чуть расправив крылья, с которых посыпалась пыльца. —Я вижу, что твоё житие идет точно как мама с бабушкой завещали. Ты окончил школу на одни пятерки, не зная о жизни общим счетом ничего. Не поступил в институт и пошел на первую попавшуюся работу, но уже без желания что-либо менять. Ты, Ефим, никогда не рисковал. Следовал зову традиций, а не сердца… только твой друг Пафнутий был исключением. – Никифор встал и подошел к парню, сев на табуретку напротив. —А эти бабочки… хочешь стать как они, но дело в том, что их яркие крылышки успели полетать за свою короткую жизнь… – его лапа потянулась к лицу героя. – Так и ты расправь свои. – он провел темнотой над глазами и испарился.
Через минуту Ефим спускался по лестнице в подъезде, впопыхах надевая пальто. В его руках каким-то образом оказался коробок спичек и фляжка с керосином. Не имея ни малейшего понятия, как эти предметы оказались у него, он прекрасно знал, что с ними делать. Пробежав обычный путь сквозь пустые улицы ночного Ленинграда, завернул за угол, где направился к похоронному бюро. Выломав дверь, юноша устремился в комнату с телом Никифора. Залив его керосином, отошел на пару метров, задержав в руках горящую спичку.
– Я лечу. – прозвучало из его уст, после чего спичка отскочила прямо в назначенное место, воспламеняя Никифора, на лице которого, была явная улыбка. Ефим быстро выбежал из похоронного бюро, наблюдая за разгорающимися языками пламени на улице. Он быстро скрылся. Бежав в ту волнительную минуту, Ефим принял в свои объятия смерть, принял горе, принял жизнь и вспорхнул над городом благодаря выросшим из лопаток крыльям.
* Альянс – На Заре *
Ефим родился 1 марта 1961 года, в год, когда Гагарин полетел в космос.
Его мать – Лидия Онуфриевна, работала медсестрой, её хобби – было воровство йода и валокордина из больницы, кстати, её так и не поймали за этим сомнительным дельцем. Её выжженные перекисью грязно-блондинистые локоны едва касались конопатых плеч, ярко-изумрудные глаза подчеркивали длинные от природы ресницы, тонкие губы всегда были слегка поджаты, отчего у неё появились ранние морщинки. Она была обладательницей красивой улыбки, длинной шеи и тонкой талии, но и носительницей толстых щиколоток, страшной родинки внизу щеки, похожей на изюм и кривых пальцев с маленькими пластинами ногтей как на ногах. Своего отца Ефим не знал, ибо тот ушел «за хлебом» когда сыну было три года, так и не вернувшись. Его образ размылся в голове мальчика, но все же хотелось представлять, что тот был героем, каким-нибудь гениальным ученым, ум которого стал опасен для властей, из-за чего они захотели избавиться от него, а он пустился в бега.