12
В этот день Анжела сделала в квартире генеральную уборку, отодраила санузел, вычистила кухню, отмыла плиту от застарелых, давно спёкшихся капель жира, перемыла, перетёрла металлической мочалкой все засаленные сковородки и кастрюли, объявила войну пыли на шкафах, полках, подоконниках, под кроватями тоже и довела её до полной, безоговорочной победы. Квартира сияла, блестела как новая игрушка. Мать ахнула, когда пришла с работы. А Анжела, победно улыбаясь, смотрела на недоумевающую маму. Даже отец похвалил, прежде чем уткнулся носом в тарелку жареной с луком картошки. Анжела и тут постаралась. Оба родителя недоумевали: что произошло со старшей дочерью? А та молчала, только хитровато улыбалась и уверяла, что просто давно собиралась прибраться в квартире: времени-то вагон! Почему бы не заняться тем, до чего руки раньше не доходили? Кроме того, она начала готовиться к экзаменам и пару часов решала задачи по алгебре. Тут, правда, пришлось несколько раз обратиться за помощью к Илоне, но это уже детали.
Мать от такого неожиданного преображения дочери даже пустила одинокую слезу – вырастила себе смену – и за компанию с мужем опрокинула пятьдесят грамм. Раздобревший отец сунул ей рубль на мороженое. Анжела про себя усмехнулась родительским щедротам, за кого её держат, за пятиклассницу что ли? Однако вида не подала, сунула мятую бумажку в красный кошелёчек, отделанный синими и белыми бусинками, чмокнула папочку в щёку и удалилась в свою комнату, оставив счастливых родителей с недопитой бутылкой «Столичной».
Причина охватившего Анжелу трудового энтузиазма крылась в полученной от Павлика утром долгожданной новости: в воскресенье съезжает с родительской квартиры. Снял в Черёмушках однокомнатную в блочной пятиэтажке. Конец вечным поискам места для уединения, постоянного ожидания, что не вовремя вернётся кто-нибудь из обитателей данного угла. Как тогда, весной, в общежитской комнате его приятеля. Тот оставил ключ и заверил, что у ребят военка, её не прогуливают. И вот, на тебе, – в самый неподходящий момент, когда Анжела задыхалась от переполнявшего её упоения и едва сдерживалась, чтобы не заорать во весь голос: стены тонкие и хоть в этом приходилось себя контролировать. В самый такой момент заелозил ключ в замочной скважине, она еле успела соскочить с позы всадницы в постель. Внутри всё оборвалось, сломалось с треском деревянной палки, а в дверном проёме показался один из жильцов комнаты. Заболел, видите ли, и с температурой ушёл в общагу. Потом было смешно, особенно, когда Павлик показывал, как вытянулась от удивления физиономия болящего. Но это потом, а тогда пришлось, укутавшись одеялом, выскакивать из кровати, в спешке, прямо на голое тело одной рукой, придерживая это долбаное одеяло другой, натягивать штаны и футболку, совать трусы и лифчик в карманы. И всё это почти на глазах у кайфоломщика, нет-нет да норовившего покоситься в сторону полуголой Анжелы. А Павлик, прикрываясь одним полотенцем, которое они подстелили поверх простыни, заговаривал зубы непрошеному гостю – хозяину соседней койки. Хотя, конечно, гостями там были они.