13
Это было счастье. Настоящее, полноценное, пронзительное, оно рвалось наружу и было способно заполонить, поглотить всё вокруг. И эту комнату со старой, обшарпанной мебелью шестидесятых годов, с засаленными около двери обоями, с грязным, немытым много лет окном. Счастье не замечало этого. Оно не видело сломанного бачка в туалете, из которого постоянно по тёмно-оранжевой, ржавой колее стекала вода в унитаз. Не замечало раздолбанный пол в спальне, где вместо двух паркетин на входе темнел почерневший от грязи бетон. Оно не обращало ни малейшего внимания на замотанный тряпками кран кухонной мойки. Вода там лилась тонкими кривыми ручейками отовсюду и меньше всего из того места, откуда она должна струиться. Всё это было и не было одновременно. То есть вдруг эти бытовые неурядицы, которые в любой другой ситуации заставили бы Анжелу раздражаться, вдруг они стали ей совершенно безразличны и даже просто незаметными и неважными. Главное – Павлик рядом, вместе с ней, и они счастливы.
Правда, у Павлика есть его работа, неофициальная, неправильная и даже (Анжелу передёргивало от этой мысли) уголовно наказуемая, но работа. Ему звонили и вызывали к определённому месту, обычно к какой-нибудь «Берёзке». Павлик быстро, но сосредоточенно собирался, уделяя внимание каждой мелочи в одежде, тщательно причёсывал свои русые волосы, и уматывал «встречать» очередных немцев, французов, итальянцев или датчан. Затем – сбагрить их валюту или купленные шмотки. В общем, он зависал надолго, а Анжелу постоянно преследовал страх. Она боялась, что однажды всё кончится плохо, и он не придёт. И останется сплошная пустота. Чтобы избавиться от дурных мыслей Анжела убиралась в квартире. Это помогало.
Ночевала у родителей. Мать работала, появлялась лишь вечерами, Машку устроили на вторую смену в другой лагерь и, пока Анжела появлялась дома, даже очень поздно, никаких подозрений новая жизнь дочери у матери не вызывала. Вечерами и так Анжелы практически никогда не было дома, поэтому ничего, по большому счёту, не изменилось. Только перехватив дочь перед сном, мать начинала зудеть о её вечерних гулянках, пьянках и прочих непотребствах. Но, кстати, с обретением собственного угла они с Павликом стали гораздо реже посещать «Молодёжное»: и желание возникало нечасто, и не ближний путь ехать на метро с двумя пересадками или на автобусе почти полчаса. А до него ещё дойти надо. В «Черёмушках» свои «молодёжные», но там тусовались другие компании, для них они чужие.