Голова болела жутко, что-то давило на переносицу, но в остальном он чувствовал себя нормально.
– Открой глаза! – приказал кто-то в самое ухо, и он повиновался, на миг задумавшись, в чем странность звуков, что достигли его ушей.
Над ним висело нечто бесформенное, черное, рядом шевелилась рука в перчатке, державшая предмет вроде шприца, острие которого испускало яркое золотистое свечение.
Ник вздрогнул, а потом сообразил – это же Чужак в «скафандре»!
– Ты понимаешь меня? – поинтересовался тот, и в этой простой фразе оказалось на удивление много разных оттенков и обертонов, касавшихся и того, кто говорит, и того, к кому обращена фраза, и самого процесса, обозначенного переходным глаголом, только обозначенного не совсем привычным образом.
«Я понимаю его? – в полном смятении подумал Ник. – Это невозможно!»
Тут нечто произошло с его головой, в ней словно что-то заклинило, так что он застыл с полуоткрытым ртом, будучи не в силах вымолвить ни звука. Конвульсивно дернулась правая нога, левая рука, судорога пробежала по спине, и в груди закипел страх.
Неужели с ним произойдет то же самое, что с той девушкой?
Но отпустило тут же, так что он не успел даже как следует испугаться.
– Ты понимаешь меня? – повторил Чужак.
– Да, – ответ устрашил Ника почти до нового приступа безумия, поскольку это была не та частица, которую он использовал с детства, и не те, какие он знал как спец по романским языкам!
Язык, губы и зубы сами, без участия сознания выдали серию необычных фонем!
– Отлично! Тогда поднимайся! – распорядился Чужак.
Ник опустил ноги на пол, качнулся, но сохранил равновесие, только вцепившись в койку. Показалось, что его вставили в чужое, незнакомое тело с ногами-ходулями, смещенным центром тяжести.
Но нет, все на месте, и шрам на бедре, полученный в третьем классе…
Только ощущается по-новому, не так, как ранее!
– Надевай одежду и иди за мной, – сказал Чужак.
Натягивая шмотки, Ник оглядывался – та койка, на которой лежал пожилой мужчина, опустела, зато занятыми оказались две других, одно толстяком, другая крепким длинным парнем, и нелюди суетились вокруг обоих, колдовали над металлическими колпаками.
Думалось с трудом, будто каждая мысль была привязана к тяжеленному камню.
Легче стало, когда сдвинулся с места, вслед за провожатым перешел в соседнее помещение, где за столом угнездился офицер, не тот, что встречал добровольцев, а другой.