Было почти одиннадцать, когда Сорокопут поднялся на шестой этаж к своему подопечному. Палец, обтянутый черной кожей перчатки, утопил кнопку звонка. Дверь открылась тут же, как будто хозяин специально стоял рядом с ней. Сорокопут вошел в прихожую.
– Приветствую вас. Вы что, выходили куда-то? – он обратил внимание на верхнюю одежду, которую его подопечный еще не успел снять с себя после того, как всего пять минут назад вошел и начал осваиваться в незнакомой, но теперь принадлежащей ему квартире.
– А вам как бы хотелось? – уклончиво ответил Громов.
– Я же вчера вам все объяснил! – недовольно воскликнул Сорокопут.
– Нет, не выходил. Я на работу хотел идти, – попадая в нужную струю, соврал Громов.
– Тогда ладно. Раздевайтесь и пойдем на кухню, поговорим. Я теперь вас одного никуда не выпущу.
– Прошу, – уступая дорогу Сорокопуту, коротко произнес Громов.
Раздевшись, Сорокопут прошел в кухню. Громов последовал за ним. Если бы не сумрак прихожей и не ослабевшее в последние годы зрение, Сорокопут заметил бы капли от растаявших снежинок на пальто и на шапке Громова. Заметил бы он и мокрый след ботинка на полу и сообразил бы, что с самого начала разговора подопечный начинает ему врать.
– Можно я закурю? – усаживаясь и доставая из кейса вчерашнюю папку, спросил Сорокопут.
– Курите, – легко согласился Громов, – огоньку не надо?
– Спасибо, у меня свой, – закурив и выпустив облако дыма, Сорокопут сказал: – Вчера я многое рассказал вам и теперь надеюсь на ответную откровенность. Я хочу, чтобы вы пересказали мне вашу вчерашнюю беседу с Рукоблудским, не упуская по возможности никаких мелочей.
Громов внимательно посмотрел на Сорокопута.
– Извините, я запамятовал, как вас по имени-отчеству?
– Сорокопут, просто Сорокопут.
– У вас в папке бумаги какие-то, вы их, наверное, для меня принесли. Можно я сначала взгляну и с мыслями соберусь?
Сорокопут молча кивнул и пододвинул папку к собеседнику. Громов, не торопясь и ничего не пропуская, начал изучать личные дела на нескольких в свое время весьма известных лиц. Не пропустил он и свежей газеты с объявлением о психиатре. На просмотр бумаг у Громова ушло не менее часа, в продолжение которого в кухне стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом переворачиваемых листов да вздохами терпеливого Сорокопута, смолящего одну сигарету за другой.