«Да ведь тут арифметика!» – «Преступление и наказание»
Все первостепенные герои Достоевского – носители определенной и сложной идеи: поэтому они сначала появляются именно как знак некоей идеи (Мармеладов рассказывает о своей дочери, Пульхерия Александровна пишет о Лужине и Свидригайлове), и лишь потом – во плоти, физически. Именно поэтому Раскольников может сказать: «Вечная Сонечка, пока мир стоит!», а толстому франту на Конногвардейском бульваре крикнуть: «Эй, вы, Свидригайлов!», – прекрасно понимая, что перед ним вовсе не помещик, домогающийся его сестры. При этом следует различать идею и теорию: теории может и не быть (у Сони, например), но идея (сострадания, готовности жертвовать собой) очевидно присутствует. Петр Петрович (дважды камень!) Лужин имеет весьма удобную теорию – теорию «целых кафтанов», по которой христианский завет «возлюби» заменяется весьма удобным заветом пользы для себя. Чем больше целых кафтанов, тем лучше дела в обществе. Конечно, это пародийное снижение и искажение теории «разумного эгоизма» Чернышевского: но автор «Что делать?» и «Антропологического принципа в философии» исходит (вслед за Фейербахом) из того, что человек по природе своей добр, то есть делать добро другому свойственно человеку и приносит ему высшее удовольствие. Именно это представление о человеке вызывает возражение Достоевского: в «Дневнике писателя» за 1877 год (июль – август) Д. пишет: «Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, что ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой и что, наконец, законы духа человеческого столь еще неизвестны, столь неведомы науке, столь неопределенны и столь таинственны, что нет и не может быть еще ни лекарей, ни даже судей окончательных, а есть Тот, который говорит: “Мне отмщение и Аз воздам”. Ему одному лишь известна вся тайна мира сего и окончательная судьба человека». И вот идея Чернышевского «вытащена на улицу», по выражению Достоевского, и эгоистическая теория Лужина вызывает реплику Раскольникова (разговор зашел об убийстве процентщицы): «А доведите до последствий, что вы давеча проповедовали, и выйдет, что людей можно резать…»; возражения Лужина ничего не стоят: на поминках по Мармеладову он подсунет Соне сто рублей, и, не окажись рядом Лебезятников, разоблачивший Лужина, Соня попала бы в тюрьму.