Впервые в жизни мне было стыдно от своего поступка, который я ещё не совершила, но точно знала, что совершу.
Навязав на лицо шарф, я пошла по направлению к мужчине, который на фоне проходящих мимо него людей, казался огромным. Он стоял и осматривал перрон, поверх голов и даже не заметил моего приближения.
Подойдя в плотную, сделала вид, что споткнулась и вытащила из нагрудного кармана бумажник.
– Простите, – пропищала я дрожащим голосом и влилась в толпу рабочих.
Я так и не смогла разглядеть его. Мне было стыдно поднимать голову, чтобы взглянуть в лицо мужчины, заглянуть в его глаза, зато я ощутила аромат, исходивший от него, который взбудоражил мою кровь заставляя дрожать ноги, но вовсе не от страха.
С ума сойти, неужели можно опьянеть только от запаха человека?
С точностью могу сказать, что можно! Это я сейчас и испытала, еле передвигая ногами и стараясь не упасть, шла к самому дальнему вагону. Подальше от того, кто взволновал меня, опьянил и смутил.
Всё внутри разрывалось от противоречий. С одной стороны, мой отвратительный поступок, от которого мне было тошно, а с другой, встреча с этим мужчиной. Встреча, которая всколыхнула меня, словно удар электрошоком. Встреча, от которой ещё скорее захотелось выбраться из своего болота и уже с высоко поднятой головой смотреть на мир, а не сжиматься и прятать голову, когда на тебя показывают пальцем и говорят, что ты дочь алкашей и ничего в этой жизни не добьёшься.
Встреча, от которой захотелось жить!
Выйдя из полупустого вагона, в устрашающую темноту перрона, направилась в сторону дома, по пути догоняя Серёгу.
– Ну как? – спросил он меня.
– Нормально, – буркнула я, на что на меня посмотрели вопросительным взглядом.
Разговаривать совсем не хотелось и остальной путь мы проделали в полной тишине.
На детской площадке достали свою добычу и посчитали деньги. С двух кошельков сумма набиралась приличная. Только в моём бумажнике было тридцать тысяч, а сколько было у Серёжи мне было не интересно.
– После оплаты залога, ещё и останется. Держи! – протянул мне пятитысячную купюру Серёга. – Купишь себе поесть.
– Нет. Они краденные! – отмахнулась я.
– Ну ты чего? Что ты будешь есть целую неделю?
– Хлеб. Всё пока, – и развернувшись убежала к себе на чердак.
Не хотелось ничего говорить и что-то объяснять. Этот отвратительный поступок выворачивал всю душу, разрывая её на части. И одна из причин, я так думаю, была в человеке, которого я обокрала.