Вспоминался один случай. Однажды, во время проведения одной из операций его батарея вела огонь по противнику, а он вместе с командиром полка находился на другой наблюдательной позиции в БТРе, будучи практически в ста метрах от позиции моджахедов, по которой работали его люди. Когда Клоктунов передал своим артиллеристам новые координаты стрельбы, то, видимо, по ошибке записали не «двести восемьдесят семь», а «сто восемьдесят семь». В артиллерии такие просчёты бывали роковыми. Он подал в рацию команду «огонь» … а через несколько мгновений почувствовал, как под машиной задрожала земля, а по крыше загремел град осколков. Капитан посмотрел на командира полка. Подполковник грозным взглядом взглянул на комбата и сказал:
– Ну-ка, глянь…
Клоктунов открыл люк БТРа. Вся машина была изрешечена осколками, от которых шёл дым, а через сто метров виднелась свежая воронка от ракеты. Рядом показался подполковник.
– Твои стреляли? – спросил он.
– Мои…
– Кто корректировщик?
– Товарищ подполковник, они не виноваты, это я ошибся…
Крепко капитану досталось от командира… и хоть комбат понимал, что не его это оплошность, он был рад, что не погубил совсем молодого лейтенанта, который встречал своего командира с осунувшимся бледным лицом и дрожащими руками.
– Т-товарищ кап-питан… я… я…
– Сынок, ты как координаты записывал?! – гневно спросил комбат. – Точнее, чем?!
– П-простите м-меня, т-товарищ капитан… – заикался лейтенант.
Клоктунов начал постепенно оттаивать:
– Мне-то что? Со мной всё нормально, так ты чуть Федотова не убил, вот тогда нам бы всем тут кердык был…
И тут он улыбнулся:
– Ладно, главное, что все живы… Только попробуй ещё раз хреново координаты записать!
***
На часах было уже двадцать три-пятьдесят.
В казармах царила какая-никакая праздничная атмосфера.
Бойцы сидели за тремя сдвинутыми столами в своей повседневной форме, на которой блестели все их боевые и спортивные награды. На столах стоял чайник, тарелки с хлебом, салом и конфетами. А над ними висели снежинки и красно-зелёные тускло сверкавшие гирлянды.
Сержант уже вытащил пирожные, которым все были несказанно рады и уже вовсю поедали их. В кружки и, непонятно откуда взявшиеся, гранёные стаканы наливались знаменитые «фронтовые» …
– Парни, – обратился Шевчук к своим бойцам, и все они оторвались от еды и взяли в руки кружки.