ть не мешало.
– Он айгрин, – ответил Гаор, помогая Лузге получше ухватить ящик.
– Ну и чо? – ответил вопросом Лузга. – Тож человек, однако.
Последнее соображение показалось Гаору слишком несуразным. Он был готов к тому, что не знают о фронте и войне, что война кончилась, как себя вести во время налёта или обстрела, но считать айгрина человеком? Это было уже чересчур и требовало мыслительных усилий, на которые он был сейчас от боли просто не способен.
Лузга и Тумак ушли, сказав, что снесут это и придут за остальным, и Гаор поволок ящики и мешки к выходу, чтобы мужикам далеко за ними не ходить, заглушая боль отчаянной руганью.
– Эк ты по-несуразному загибаешь, – вошла в гараж Большуха со странно пахнущей плошкой в руках.
За ней маленькая беловолосая девчонка несла какой-то свёрток.
– Больно, Мать, – вырвалось у Гаора.
– А ты б задирался поменьше, – ответила Большуха, оглядывая гараж, – тьфу ты, и положить тебя некуда.
– Это зачем? – насторожился Гаор.
– Лечить тебя с Малушей будем, – девчонка фыркнула. – Ну, хоть рубашку свою вон на пол постели. Мужикам всё приготовил? Тады спускай штаны и ложись.
Спорить с матерями его отучили ещё у Сторрама, и Гаор послушно выполнил все указания Большухи.
– Давай, Малуша.
Что-то зашелестело, и его спину и ягодицы накрыла невероятно приятная влажная прохладная ткань. Гаор шумно выдохнул сквозь зубы и расслабился.
– Вот и полежи так, – говорила над ним Большуха, – ага, давайте, мужики, вон вам заготовлено. Так, Малуша, а теперь снимай и насухо, да не три, а промокни сухим. Во-о, так вот, а теперь промажем, да не всего, а по полосам, чтоб не вздувалось, а то лопнет, кровить будет. И ему трудно, и Джадда подставим, хозяин-то велел, чтоб кожа целая была.
Запах усилился, и Гаор почувствовал, как ему промазывают спину и ягодицы чем-то густым и тоже приятным. Думать ни о чём не хотелось, даже о том, что лечением заботятся не только о нём, но и о палаче-айгрине, хотя это было не менее, а, пожалуй, и более обидно, чем сама порка.
– Вот и полежи, пока не впитается.
– Угу, – пробурчал Гаор, – спасибо, Мать.
– А не за что, – просто ответили ему, – пошли, Малуша.
Гаор остался один. Он лежал на полу, уткнувшись лицом в прохладный пахнущий знакомыми с детства гаражными запахами шершавый бетон.
Боль в спине отпускала, становилась тягучей и слабой. Такую он перетерпит. Айгрин – тоже человек… «Чтоб не кровило, а то Джадда подставим…» Так что, им этот палач, айгрин тоже свой? Как же так?