– Какая же я дура! – вопль Софи пронесся по квартире вихрем.
Она со всей силы захлопнула дверь и тут же залепила себе пощечину.
– Ай! – и взвыла от боли, прикладывая холодный телефон к щеке. – Больно.
Да, она определенно не спит и точно жива.
Не снимая пальто, Софи зашла в гостиную и плюхнулась на кресло в углу. Устало обвела взором комнату, в которой спала, училась, ела, проводила время с гостями и играла на цистре. В ней господствовал бардак: раскиданная одежда на полу, расставленные, где только можно, кружки с недопитым кофе, давно засохший цветок в горшке, разложенный диван с помятым постельным бельем, коробки из-под заказной еды.
Черт!
Софи взглянула на цистру. Она одиноко стояла, прижавшись к стене. Среди хаоса, царящего вокруг, цистра являла собой островок спокойствия. Хоть сейчас никто не касался струн, она все равно продолжала дышать и безмолвно рассказывать о себе и своей хозяйке. «Слишком личное» – подумала Софи. Для музыкального инструмента места на встрече не было. Вдруг Джон попросит сыграть. А Софи играла редко, обычно просто смотрела на инструмент, вспоминая время в Париже, которое уже никогда не вернуть.
Черт! Черт! Черт!
– Я не хочу прибираться, – обреченно прошептала Софи, – сегодня не суббота. – Вспомнив, что в прошлую субботу дело до уборки так и не дошло, добавила: – Вернее, не последняя суббота месяца.
Жизненная позиция Софи была понятной: легкий беспорядок – это нормально. Но подумает ли так же Джон? Вдруг у него аллергия на пыль или, хуже того, он чистюля. И почему ее беспокоит его мнение? Она просто освободит для него уголок, он туда сядет, выпьет свой кофе, и… Вуаля! Ее карма чиста. Эта мысль заставила Софи рассмеяться.
А если Джон запнется обо что-нибудь и расшибет себе голову? Тогда он зальет весь пол кровью, и точно придется капитально прибраться. Жуть! Она не позволит этому случиться. Лучше уж лицемерно навести порядок, чем потом прятать труп.
Соглашаясь с собственными мыслями, Софи одобрительно кивнула и резко наклонилась вниз:
– Я не позволю тебе замарать кровью мою квартиру, Джон Картер!
Джон медленно поднимался по лестнице на восьмой этаж. В обычное время он мог бы преодолеть один пролет секунд за десять, но сегодня не торопился. Джон оттягивал встречу, задерживаясь на каждой ступени. Он пытался вспомнить, как Софи выглядит, но на ум приходило только то, что его новая знакомая умеет менять цвет лица словно хамелеон. Сначала красное, затем белое, и снова красное. Во время спектакля, устроенного ею ранее, он так и не смог ее рассмотреть. Живая и яркая, сумасшедшая и неуловимая, громкая и смешная, она заполонила весь этаж собой. Энергия, исходившая от нее, непостижимым образом скрыла ее лицо, волосы, лишила роста и цвета глаз. И единственно губы, с неровно накрашенным контуром и съеденной помадой, врезались в память.