Поморщившись, Эмили вышла из комнаты, лёгким шагом добежав до столовой, где уже расселись её новоиспеченные родственники. Пахло свежей выпечкой и сладким, из открытого окна доносилось пение птиц. И, как и следовало ожидать, её неполный наряд заметил грозный взгляд мачехи и презрительный Маргарет.
– Что это… Дорогой, она совсем из ума выжила, – охнула Мария, прикрывая рот рукой и обмахивая себя веером.
Эмили буквально брякнулась на подставленный стул, смахнув рукой, яблоко и по привычке потерев его о бедро, смачно откусила кусок. Папенька, открывал и закрывал рот, повторяя как заведенный:
– Эм-Эмма… Эмма что это…
– Жара, – вздохнула Эмили.
Она могла вести себя и приличней, но не бросить им такой вызов, было выше её сил.
– Это не повод себя так вести…– Мария продолжала картинно вздыхать.
– Немедленно оденься! – отец- Эдвард попытался придать голосу угрожающие нотки.
– Я одета, – пожала плечами Эмили, ей это казалось веселым, – платье есть, бельё есть, что ещё нужно?
Отец шумно вздохнул и побледнел, как будто в жизни о таких вещах не слышал.
– Ты с каждым днём становишься всё глупее и дурнее, – как будто выдала, что-то умное Маргарет, положив салфетку себе на колени.
– А ты, я смотрю, становишься, каждый день более раскованной, – скривилась Эмили, гладя на кузину, – не боишься, что за спиной будут шептаться «шлюха»?
Мачеха вскрикнула, почти завалившись на кресло. Эдвард ринулся к ней, а Маргарет подскочила, её кожа покрылась красными пятнами от гнева.
– Да как ты… как ты смеешь?!
– Да все видели, как ты своими сиськами тёрлась об Моргана на качелях, – Эмили широко улыбнулась, – думаешь прислуга слепая?
Мачеха вообще завалилась без чувств, что Эдвард и двое слуг принялись помогать ей, подняться. Эмили смотрела на всё это с долей иронии, а Маргарет предпочла покинуть зал, громко хлопнув дверью.
– Слив засчитан! – крикнула ей вслед Эмили, щёлкнув пальцами, – обожаю семейные завтраки.
***
Не то, чтобы Эмили любила начинать утро со скандала, но не сдержалась. Вся эта наигранность чувств, показалась ей театральной постановкой и только ненависть была настоящей, а это не сказывается хорошо, на родственных узах. Поэтому Эмили решила показать им, что она тоже от них не в восторге. Хотя какая-то её часть жалела о несдержанности. Лучше молчать в тряпочку и прислушиваться, присматриваться… Если она и завтра проснётся здесь, то лучше всего стать «своей».