Отец вернулся буквально через несколько минут, с раскрасневшимися щеками и растрепанной шевелюрой. Казалось, его воротник-стойка, мешает ему нормально говорить и вообще поворачивать шею
– Ты переходишь границы, Эмма! – рявкнул он.
Эмили продолжала сидеть, руками отламывая маленькие кусочки ещё тёплого сдобного хлеба.
– А что, им можно на меня повышать голос, в чем-то обвинять, врываться в комнату, бить меня?
Медленно спросила Эмили, видя, как Эдвард выпучил свои глаза, словно он сел на шило.
– О чем ты говоришь… э-это вздор! Клевета! Я уже вызвал доктора Смита, и он осмотрит тебя.
Вот тут уже Эмили удивилась, поднялась, что отец боязно, отступил на шаг.
– Я вроде не болею, – пожала она плечами
– Он предупреждал, что ты так и будешь говорить, – плаксиво вздохнул отец, вынимая из кармана накрахмаленный платочек и вытирая взмокшее лицо, – как ты не понимаешь, Эмма, именно поэтому виконт Джонс и тянет с помолвкой, мы так ждём, когда тебе станет лучше.
Эмили вздохнула. Ситуация вырисовывалась не самая приятная.
– Хорошо, – сменила она тон, на более спокойный, – уверена, доктор ничего не найдёт.
Отец вызвался проводить её до комнаты, будто опасаясь, что она сбежит. Эмили плотно закрыла двери, прислонившись к ним спиной, слыша, как он отдаёт приказ слугам следить за каждым её шагом и сообщать ему.
– А тебя не очень-то любят, да? – спросила Эмили пустоту, не ожидая ответа.
Раньше она думала, что это её семья ужасная, но, как оказалось, бывает и хуже.
Из того, что она поняла, Эмму не только не любили, но как будто выставляли сумасшедшей. Вопрос зачем?
Эмили не очень-то хотелось становиться жертвой этих семейных дрязг, но защитить себя придётся. Если получится.
В поисках дневника, она перерыла всю комнату, но, похоже, Эмма знала, что эту комнату, наверняка обшаривают слуги по указке мачехи или слабовольного папаши. Но дом был огромным, так что спрягать записи можно было куда угодно, и искать их вечность.
Она расхаживала по ворсистому ковру босиком, благо погода позволяла, а окно выходило на солнечную сторону.
Сев на низкий подоконник-диван, Эмили вздохнула. До неё донеслась музыка и противный голос Маргарет, который, стоило признать, был красивым, что уже совсем портило настроение. Она смотрела на кроны деревьев, качающихся на ветру, закрывающие солнечные блики.