На меня полилось что-то липкое и до противности сладкое. Шерри бренди! Теперь вылейте на меня бутылку виски, и получится отличный коктейль.
Проклятые битые бутылки! Приходится ползти по ним. Вот она, дверь.
В полутемном проходе наткнулся на бармена. Наотмашь ударил его по лицу револьвером и выскочил на улицу.
Дождь. Настоящий ливень. Я в каком-то переулке, где нет ни единого фонаря. Вой сирен. Близко. Нужно бежать.
Меня ослепил свет фар. Ничего не видно, кроме этого белого марева, пожирающего глаза.
Застонав от отчаяния, вскинул револьвер, собираясь выстрелить туда, где по моим предположениям должно быть лобовое стекло.
– Джей!
Я попытался заслонить глаза рукой, но это не помогло.
– Сюда, Джей!
Господин Оскар, как это мило.
Я ввалился на заднее сидение и едва успел захлопнуть дверь, как машина рванула с места.
Мы долго петляли по каким-то переулкам, путая следы. Наконец выбрались на широкий проспект, где свет фонарей мешается с неоновыми вспышками рекламы.
Еще минут пять ехали молча. Потом Оскар повернулся ко мне, обнажив улыбке белые ровные зубы. Какая жалость, что он не испанец!
– Прекрасный спектакль, – сказал он, – я очень, очень доволен.
А если что-то пошло не так? Если это была не иллюзия. Если я все-таки убил Шенки?
Медленно, как будто очнувшись от глубокого сна, опять появилась боль в руке.
– Право же, – продолжал Оскар, – я был в полном восторге. Мне так все понравилось, что я даже не накажу тебя.
Прошло не меньше минуты, прежде чем до меня дошел смысл сказанного.
– Наказать? Меня?
– Именно.
– Я…
– Я не люблю, когда пытаются меня обмануть.
Он включил магнитофон.
Голос Шенки: «Не вздумай целиться в голову. Будешь стрелять в область сердца. Это понятно?»
Следом моя реплика: «Кажется, да. Но пули настоящие».
И снова Шенки: «Разумеется. Все будет учтено».
– Ну как? – поинтересовался Оскар.
– Паршивая запись. Шумы и все такое.
– Конечно. Не с лазерного же диска переписывали.
– Откуда это?
– Заплатил кому надо.
Машина затормозила у тротуара, рядом с яркой витриной. Два манекена в огненно-рыжих париках демонстрировали плащи новой коллекции.
– И что теперь? – тихо спросил я.
– Ничего. У тебя остался час и пятнадцать минут. Плюс к этому один патрон. Все условия остаются в силе. Ты еще вполне можешь успеть.
– Все сначала. Опять.
– Ты сам виноват.