Он горько усмехнулся и заглянул в список последних контактов в телефоне. Отсутствие вызовов и сообщений в период беспамятства значительно приободрило и позволило найти в себе силы, чтобы принять вертикальное положение.
«Твою мать, сто франков спустил. Ну и как теперь еще две недели протянуть?» – думал он и жадно глотал холодную воду прямо из-под крана. Затем он с отвращением посмотрел на себя в зеркало и покачал головой. Каждый раз, видя эти воспаленные похмельные глаза, он испытывал натуральное отвращение.
– Кто ты? – спросил он и прищурился. – Кто ты?
Не удостоив себя ответом, он плюнул в отражение и вернулся в спальню. Взял телефон и сделал звонок.
– Привет.
– Я не выйду сегодня, сможешь подменить?
– Я напился, как скотина.
– Нет, вчера, но меня еще держит.
– Не знаю, я ничего не помню, как обычно.
– Спасибо, можешь рассчитывать на меня.
– Кто бы говорил.
– У меня вообще-то повод был, мне двадцать семь стукнуло.
– Я думал, что ты знал.
– Спасибо, ничего страшного.
– Ладно, может, отосплюсь и зайду.
– Нет-нет, сегодня нет. Да и денег особо нет, чтобы продолжать.
– Нет, хорошего понемногу.
– Ладно, давай, счастливо.
Прекрасно понимая, что стоит выпить одну банку пива, и сегодняшний день безнадежно потерян, Винс одновременно знал, что так оно и будет. И единственное, о чем он молил, принимая душ – это не сорваться вечером с цепи, не натворить глупостей и просто все помнить.
– Черт возьми, просто помнить! – воскликнул он.
То же самое он говорил себе и вчера, в свой двадцать седьмой день рождения – день, который с каждым годом вызывал в его сознании чувство все усиливавшегося отторжения. Нет, во вчерашней пьянке не было ничего похожего на праздник. Звонки от родителей и двух старых товарищей стали единственными вчерашними поздравлениями, и он был этому рад. Так же как был рад главному подарку – ощущению, что до него никому нет дела; ощущению, которое временами доводило его до отчаяния. Ноющая и сверлящая мозг мысль о том, что если не выпить и перетерпеть, то все будет нормально, пугала его еще сильнее, чем мысли о том, что все может кончиться вовсе ненормально. Стоя под теплыми струями воды, он в очередной раз сравнил свои пьянки со структурой романа. День первый – экспозиция: несколько бокалов пива и обманчивая иллюзия, что так теперь будет всегда. День второй – завязка: «всегда» окончено, провалы в памяти, растрачивание денег, омерзение на утро и бескомпромиссное продолжение, чтобы это омерзение заглушить. День третий – кульминация: пробуждение в подъезде, на улице, бывало и в полицейском участке с разбитым лицом, бывало и в больнице под капельницей; если пронесло, то просто дома в мокрых штанах или в луже рвоты, с устойчивым желанием ничего не понимать, ничего не видеть и не слышать. День четвертый – развязка: если не выпить, то мысли о вчерашнем дне могут просто свести с ума; физически едва живой, сердце заходится, все тело колотит. День пятый – эпилог: тьма медленно отступает под натиском проснувшегося здравомыслия, терпеливые муки днем и несколько банок пива перед сном.