– Из-за смерти Александра? Как Юрий объяснит произошедшее во дворце? Как отреагируют на всё это жители империи? – я приподнялась на локтях, чтобы видеть его лицо. Одеяло упало с моих плеч, но я не замечала холода, ловя в его взгляде ответ совсем не на этот вопрос.
Что теперь будет, Николас? Что будет со всеми нами?
Никки молчал, трепетали тонкие ноздри, тяжелый взгляд его медленно опустился на краешек сбившегося одеяла у моего живота. Он нервно дернул шеей, и в жесте этом мне так явственно привиделся господин Холд, что я ощутила непреодолимое желание спрятаться. Сглотнула. Нет, не спрятаться. Исчезнуть, сбежать, укрыться во тьме, раствориться в черном тумане.
Он не дал. В мгновение ока усадил меня на себя, заставляя забыть о страхах, его отце, ложной скромности, обо всём мире. Руки его с силой сжимали мои бедра, направляя, не давая вырваться. В темных глазах горел огонь. Тот же огонь жидкой лавой растекался по моим венам, вынуждая меня выгибать спину, двигаться ему на встречу. Сгорая от ощущений, запрещая себе закрывать глаза, чтобы видеть. Видеть его удовольствие.
Никки застонал, я потянулась к его губам, чтобы с поцелуем заполучить этот невероятно сладостный стон, разделить его на двоих. Присвоить, как присвоила я себе Николаса.
Мой Никки…
Я оторвалась от его губ и упала, распласталась на нем, не в силах пошевелиться, прижимаясь всем телом, утыкаясь ему в шею, слушая, как выравнивается его и моё дыхание. Ноги дрожали, Никки аккуратно приподнял меня, помогая соскользнуть с его бедер. Он уложил меня рядом и укрыл одеялом, я рукой провела по его влажной груди, чувствуя, как быстро бьется его сердце в мою ладонь, и улыбнулась.
– Спи, Алиана, – он прижал меня к себе. – Не нужно бояться будущего. Сама ведь знаешь, это неконструктивно.
– Хорошо, я не буду, – рассмеялась я и послушно закрыла глаза.
День был тяжелым, сказать по правде, это был самый жуткий день в моей жизни. Неудивительно, что я начала сразу же проваливаться в сон. Красно-черный кошмарный, наполненный болью и страхами сон. Теплая ладонь Николаса легла мне на лоб, и я расслабленно выдохнула – кровавые картинки перестали терзать разум. Да. Это был самый страшный день в моей жизни.
И самый чудесный.
Проснулась я от страха. На забытых на прикроватной тумбочке часах Николаса не было и семи, и Николаса тоже не было. Оглянулась: дверь в спальню плотно закрыта, брюки исчезли с кресла. Уже ушел?