– Ясно, – вздохнула девушка. – Павел вам ничего обо мне не рассказывал…
Теперь у Нади зачесалось и заскреблось где-то в районе желудка. Девушка, подскочив, уселась на край стола и снова широко улыбнулась. Некоторым людям свойственно улыбаться в самый неподходящий момент, даже когда собеседник явно не расположен к веселью.
– Я секретарь Ржевского, Заяна Церен.
– Ах вот оно что… – выдохнула Надя. – Имя у вас, конечно… Необычное.
– Да ладно, – отмахнулась девушка. – Это вы еще моего отчества не знаете, – хихикнула она и нараспев произнесла: – Улюмджиевна. Я калмычка. Так что зовите просто Заей. Меня здесь все так называют.
– Ну не знаю, – Надя поморщилась. – Попробую.
Она боялась услышать несколько другие откровения и внутренне уже готовилась к еще одному потрясению. Если бы секретарша заявила вдруг, что является любовницей Павла, то неизвестно еще, как бы она это переварила…
– А я вас сразу узнала, – Зая перегнулась через стол и развернула серебристую рамку, в которую была вставлена Надина фотография, сделанная в Италии.
Ржевский снял ее на фоне Миланского собора, и Надя выглядела восхитительно в лучах ломбардского солнца – загорелая, немножко пьяная и очень счастливая.
– К нам сегодня из полиции приходили, – Зая покрутила серебряное колечко в носу. – Спрашивали о Ржевском. Что и как…
– И что? Как? – Надя прошлась по кабинету, подмечая знакомые вещи и следы присутствия чужих людей.
– Они только по верхам смотрели. Вы ничего такого не подумайте, постановление было. Я его сама читала.
– Скажите, Зая, – обернулась Надя, – насколько я знаю, Павел должен был быть в командировке…
– Он там был, – пожав плечами, заявила секретарша.
– Вы уверены? – с сомнением в голосе переспросила Надя.
– Конечно! Когда Павел Александрович что-то говорит, я ему всегда верю. А вы? Разве нет?
Штендер* – переносная конструкция, которую устанавливают на улице, рядом с компанией-рекламодателем.
Надя ошеломленно застыла, раздумывая над ее словами, а затем спросила:
– А вы случайно не в курсе, менял ли он обратные билеты?
Зая пожала плечами и поставила рамку на место, повернув ее к стене лицом.
– Все может быть, я не в курсе. И вообще, у меня нет привычки обсуждать решения Павла Александровича, – заявила она как нечто само собой разумеющееся. – Вы же знаете, какой он занятой человек, и сколько вопросов ему приходится решать каждый день.