Надя знала. Закусив нижнюю губу, она посмотрела в окно – клены шумели, и в лучах августовского солнца первые желто-красные резные листья смотрелись как дорогое украшение на темно-зеленом кафтане.
– Сколько вам лет? – не выдержав, спросила она Заю. В том, что одна женщина интересуется возрастом другой, кроется момент истины, говорила ее мать. Наде же казалось, что вопрос ее был задан только потому, что Зая производила впечатление довольно сообразительной, хоть и совсем юной девушки.
– Девятнадцать. Я полиграфический колледж окончила, – важно заявила Зая. – И сразу в рекламное агентство попала. Представляете, как повезло?
Надя опустилась в кресло Ржевского, и Зае пришлось слезть со стола.
"Интересно, – подумала Надя, – откуда у секретарши Ржевского привычка седлать любую поверхность, которая появляется в поле ее зрения? Неужели генетика? Бескрайние степи, табуны, юрты…"
– А чем занимаются ваши родители, если не секрет? – спросила она.
Зая прикусила нижнюю губу, а затем сказала:
– А почему вас это интересует? Наверное, думаете, что они пасут скот в степях? – Девушка оперлась руками о столешницу и перенесла корпус вперед, сокращая расстояние между ними.
– Вовсе нет, просто… – Надя с трудом удержалась, чтобы не цокнуть языком – Зая будто прочла ее мысли. – Ничего не знаю о калмыках.
– Да ладно, я привыкла, – отмахнулась секретарша. – Мой народ пришел из Монголии 400 лет назад. И теперь все вокруг удивляются – как, значит вы монголы? Вы же калмыки? А мы объясняем – калмыки! Но вообще-то монголы…
Ее лицо оказалось очень близко, и Чарушина восхитилась ее гладкой смуглой кожей. Такой цвет в солярии не получишь. Это степной ветер, солнце и кумыс – многовековое влияние генов и природы.
– Не обижайтесь, – сдержав завистливый вздох, сказала Надя. – У меня такое странное чувство, будто я что-то упускаю. А ведь я адвокат и должна обращать внимание на детали.
– Павел Александрович говорил, что вы очень увлечены своей работой, – с кислой полуулыбкой заметила Зая.
Надя вновь посмотрела в окно. Ей вдруг подумалось, что она никогда вот так запросто не делилась чем-то личным ни с кем, кроме Павла. Конечно, у нее были институтские приятельницы, но, когда появился он, необходимость в подобном общении резко пошла на убыль. К тому же ее окружали коллеги, с которыми было гораздо интереснее обсуждать текущие дела и разные процессуальные тонкости, чем собственную жизнь и, тем более, отношения. А вот Павел, оказывается, был не против того, чтобы обсудить ее жизнь с кем-то. И это ощутимо напрягало.