Страж ворот медицинской академии за стеклом искоса глянул, не подняв головы.
Встретили и закружили тихие дворики – овальные, квадратные, неправильной формы.
Крытые галереи с анфиладами колонн из белого камня.
Мраморные мантии патриархов медицины в глубоких нишах. Магнолии и сакура, а может просто вишня. Нет скамей, присесть.
Только птицам дозволяется в этом раю.
Счастливо щебечут на ветках, во множестве, со всего Парижа, словно, здесь укрылись от апрельского ветра.
Белый камень, белый мрамор… и ни души на белом свете?
Неширокий коридор к низкому своду в пещеру.
Там, в глубине, в таких же мраморных одеждах, капюшон на голом черепе… прячется смерть.
Черная бездна пустых глазниц – озноб по спине.
Бросив на асфальт куртку рядом со шляпой – посреди тротуара вдруг на колени юноша.
Волосы повисли, закрыли лицо.
Люди обтекали его безучастно, словно вода – ненужную сваю бывшего моста.
Подсвеченные набережные Сены с башнями и шпилями.
Настил моста чуть пружинит, слышат ноги.
В зазорах досок качаются звезды огней в реке.
Ближе к перилам, как на травке, «столы» – полотенце, салфетка, лист ватмана.
Фужеры на тонких ножках.
Под «столами» теплоходы. «Хорошо сидят», – позавидовал…
Да, каждый месяц первого числа Лувр открыт желающим.
Прибыла и королева Англии.
Не ради, конечно, бесплатного посещения музея…
Дождик моросит.
Париж накинул плащи.
Поднял капюшоны и раскрыл зонты.
Полицейские походят на мушкетеров, треугольники белых накидок расклешены понизу.
«Мушкетеры» закрыли движение с поперечных улиц, пока следует королевский кортеж.
Толпа наблюдает виртуозное соло полицейского для свистка и жеста белой перчатки.
Дневной свет уходил. Стены замкнутого двора Лувра таинственно розовели. Так разгорается театральный занавес перед спектаклем.
Камень превращался в потемневшее от времени золото, пока сдержанно растекалась тонкая подсветка стен.
Площадь внутреннего пространства обратилась в черный квадрат, нежно шелестят в полутьме струи неосвещенного фонтана.
Скрипач у дальней стены.
Мелодия из «Орфея и Эвридики» – жизнь и смерть, и вечная любовь – звучит, казалось, рядом, у золотых стен с причудливыми тенями каменных фигур, выступов, карнизов и кариатид. – Мерси боку, – чуть склонил голову, когда монеты звякнули в пустом полиэтилене на асфальте.
Пара влюбленных у фонтана, десяток одиноко бредущих фигур – вся публика концертного зала.