Глаза отца вмиг ожесточаются, и я тут же прикусываю язык, заставляя себя заткнуться Но сразу продолжаю более спокойным тоном:
– Прости… Давай закроем тему.
– Тогда, может, поговорим о человеке, который тебя спас?
От упоминания о моем спасителе сердце начинает биться быстрее. Я даже даю себе долгую секунду, чтобы обдумать ответ.
– Мне кажется, он заслуживает благодарности. Он мог погибнуть, защищая меня…
– Можешь не переживать, его жизни ничего не угрожает. А вознаграждение я уже перевел на счет.
– Что? – шокировано выдыхаю, не в силах скрыть удивление.
Мистер О’Доннелл в своем репертуаре, двигается быстрее ветра. Но все же я бы хотела отблагодарить этого мужчину сама.
– Он спас жизнь моей дочери. А я поступил как человек с чувством долга и чести.
– Конечно… Спасибо, – натягиваю вынужденную улыбку. – Знаешь, я еще задержусь, езжай без меня. Думаю, я должна лично его поблагодарить.
– Думаешь? – Отец прищуривается, как всегда, читая меня насквозь. – Или хочешь?
– Должна.
Он издает тихий смех.
– Поблагодаришь в другой раз, дочка. Сейчас мы едем домой, тебе нужен отдых.
Отец пару раз стучит тростью по водительской перегородке, и машина двигается с места.
Спорить нет смысла. Я еще легко отделалась, зная его любовь к нравоучениям, поэтому без каких-либо препирательств откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза.
Черт, а вот и головная боль подъехала.
Действие обезболивающих препаратов подходит к концу внезапно и с космической скоростью, и теперь я начинаю чувствовать, как в животе закручивается невыносимо болезненный узел от нанесенных ранее ударов. Но постепенно все мои мысли занимает незнакомый мужчина, который пострадал от рук тех же ублюдков.
Тем же вечером я случайно узнаю о том, что он отказался от лечения и покинул больницу, а деньги, отправленные отцом на его счет, перечислены обратно в наш банк.
Прямо Робин Гуд двадцать первого века.
Желание отблагодарить моего спасителя лично становится еще сильнее и, подобно ненасытному голоду, толкает меня на безумство.
И я не сопротивляюсь, даже выясняю ем же вечером его адрес, подслушав пару разговоров возле двери в кабинет отца.
А спустя некоторое время, под покровом ночи, мне все же удается улизнуть от очередного телохранителя.
Они так часто меняются, что я совершенно не запоминаю их лиц и имен, зато меня охранники прозвали «черной меткой», и, человеку, получившему ее, даже устраивают проводы.