– По-твоему, я круглый дурак? – заорал отец.
– Учитывая, что ты относишься к жене как к рабыне, убиваешь невинных животных ради удовольствия, я бы сказала, что у тебя нет ума, хотя твоя глупость не считается недостатком. А вообще, мне тебя жаль: ты так и не смог понять, что такое любовь, а мужчина, который ни разу не чувствовал аромат любви, он жалкий, несчастный. Ты так и не смог догадаться, что каждой женщине необходима нежность, как рыбе вода. Не хочу больше тебя видеть. И пусть никто не осмелится омрачать мои дни перед скорой смертью.
Их взгляды встретились, и они поняли: время упущено, между ними ничего не изменить.
Мать глубоко вздохнула, по ее щекам текли горькие слезы, которые она стала тереть тыльной стороной руки.
– Неужели нельзя дать мне спокойно умереть? Мне так надоела жизнь с тобой, я так жду того момента, когда закрою навсегда глаза, – сказала она с болью.
Отойдя к окну, мама внимательно всматривалась вдаль, пожалуй, слишком внимательно. Против света был виден лишь только ее силуэт, но все-таки можно было различить, как вздрагивают ее поникшие плечи.
Воздух в комнате, казалось, застыл. Никогда молчание и мрак не были так тягостны в этом доме. Казалось, холод и ужас всего мира застыли в нем.
Часы невозмутимо шли вперед, отсчитывали минуту за минутой, я чувствовал, что мать, живая и любимая, уходит от меня.
Чуть позже она повернулась и, неуверенно ступая, будто по льду, тихо подошла ко мне:
– Прости меня, сынок, я не должна была перед тобой говорить отцу такие слова.
Она сказала это, не глядя на меня. Ее глаза неподвижно были устремлены вниз. Голова опустилась еще ниже.
Я, не выдержав, вскочил с места и обнял ее. Я зарыдал, чувствуя, что теряю мать…
Помню, как мы с отцом стояли на похоронах мамы, как он без единой слезинки глядел на гроб, скрывающий тело женщины, которая подарила ему сначала сына, потом всю себя.
Смерть мамы, точно ударом сабли, отсекла нашу прежнюю жизнь.
Первое время я не мог привыкнуть к отсутствию матери и с каждым днем все больше ощущал, как мне не хватает ее заботы. Без нее наш дом казался совершенно пустым. Каждое утро, забывая о произошедшем, спустившись на завтрак, я ждал, когда увижу ее, всегда излучающую заботу и ласку. Долгое время я давился каждым куском еды, какая-то горечь поднималась к горлу. Мои старания подавить ее были бесполезны.