Будучи рассерженным, я взволнованно попросил:
– Расскажите мне все.
Бахар рассказала, как трудно ей, какие мужчины грубые и настойчивые. Этот город так и остался для нее чужим. Что делать ей здесь?
И снова расплакалась.
Меня охватило волнение.
В тот короткий миг, когда в полных отчаяния глазах молодой девушки образовалась неведомая мне прежде глубина человеческого страдания, словно какая-то плотина рухнула в моей душе и наружу хлынул неудержимый поток горячего сочувствия. Это одинокое, беззащитное создание казалось мне таким несчастным, что мне вспомнилась моя жизнь в последний год. В ее несчастье я увидел что-то общее со своей судьбой. То ли от жалости к ней, то ли из субъективного чувства долга, я предложил:
– Хотите переехать ко мне? Будем вместе жить.
Бахар вздрогнула и изумленно посмотрела на меня.
– Ну… простите… вы… меня совсем не знаете… – замкнулась она.
Я был не в силах вымолвить ни слова и боялся смотреть на нее.
Бахар молчала несколько секунд, потом вдруг сказала:
– Да, хочу, – она опустила голову. Эти слова были произнесены без надежды, спокойным покорным тоном.
На следующий день я отправился за ней.
Вход в общежитие, где жила Бахар, был сбоку. Двери не было, а только дверная коробка. Пахло сыростью. Я поднялся по узкой лестнице и прошел вглубь. На площадке находилось что-то вроде будки, отгороженной стеклянной стеной, где стояло несколько стульев. Очень скоро ко мне подошел мужчина с бегающими глазами, в старом потрепанном костюме.
– Бахар здесь живет? – спросил я.
– Номер пятнадцать, первый этаж.
Он подозрительно посмотрел на меня, покачал головой и ушел.
Я наконец дошел до номера 15. Бахар встретила меня улыбкой. Ее и без того маленькая комната, каких я никогда не видел, была разделена на две равные части. Там стояла кровать с железными ножками, покрытая чистым розовым одеялом, очень маленький умывальник и два стула. Все было очень старым и обтрепанным. Я не знал, что сказать, увидев этот кошмар, и быстро схватил чемодан:
– Пошли.
Она показалась мне другой, чем в ресторане, более застенчивой.
Сильно взволнованный, я не сразу лег спать в тот вечер. Впервые в жизни я убедился, что помог кому-то на земле. Моему удивлению не было границ: мне, молодому, скромному работнику книжного магазина, дана власть осчастливить кого-то. Быть может, чтобы объяснить себе то состояние упоения, в которое я пришел после этого неожиданного открытия, я вспомнил, что после утраты матери я оказался лишним человеком, всем безразличным. Я не на секунду не сомневался, что если вдруг исчезну – допустим, меня собьет автомобиль и я погибну, – то через сорок дней меня никто не вспомнит, даже отец.