– Ты подумай, что теперь будет! – втолковывал Свену обеспокоенный Эйлав. – Весной придут ко мне корабли, а я что людям скажу? – Он имел в виду торговых гостей из Свеаланда и с острова Готланд, постоянно посещавших Ладогу и когда-то давших самых первых поселенцев этого места. – Некуда вам ехать, с хазарами торгового мира больше нет? Привезут они ножи, камень точильный, горшки каменные, железо привезут, рог олений, клык моржовый, а словене чем расплачиваться будут, если серебра нет?
– Бобрами да куницами, как всегда.
– А серебро где брать? Шелка, бусы? Без всех хазарских товаров мы останемся.
– Придется в Киев путь держать, к Хельги Хитрому. У него теперь с греками есть торговый мир. Наши товары и грекам сбывать можно, серебро и паволоки у них не хуже хазарских.
– Но у старого Бьёрна из Уппсалы нет торгового мира с Хельги!
– Это уж не наша забота! – Свен развел руками. – И не твоя. Пусть послов снаряжает, договаривается. А пока будут туда-сюда ездить, может, мы с булгарами столкуемся. А до Булгара и путь ближе, чем до Итиля, и легче гораздо – от Меренской реки все по воде, без волоков.
Эйлав вздохнул: он тоже понимал, что толк из этих замыслов выйдет через несколько лет, и то если все пойдет хорошо.
Дверь снова отворилась, просунулась голова смуглого мужчины с продолговатым лицом, высокими скулами и узкими, хотя не раскосыми глазами; на вид ему было хорошо за сорок, а то и за пятьдесят, но вид он имел оживленный и бойкий, каждая морщина из нажитых в дальних странствиях как будто улыбалась. Это был Мамалай – булгарский купец, бывший пленник, по доброй воле прибывший с дружиной в Хольмгард и уже ставший тиуном на новом Свенельдовом дворе. Его большой опыт, умение разбираться в товарах и припасах, умение считать и высчитывать очень пригодилось такой юной хозяйке, какой была в свои четырнадцать лет Витислава.
– Господин, итле-ха[2]! – Мамалай поклонился Свену. – Приехали люди, сказали – Доброжа, их отец прислал припас. Прикажешь принять?
– Да, принимай! – Свен кивнул ему и встал, пояснив Эйлаву: – Расплатиться надо. Потом посмотрел на Витиславу: – Подружие моя, сходи добудь пять шелягов, принеси мне, добро сотворя[3].
Витислава встала, выпрямилась и с величавой плавностью направилась в шомнушу, где, вплотную к хозяйской лежанке, стоял ларь с серебром. Ее распирало от гордости, что перед посторонним знатным человеком, ладожским воеводой, Свен показывает, что доверяет ей распоряжаться серебром, как самой настоящей хозяйке, как Олав доверяет Сванхейд, своей дроттнинг