Поднявшись на ноги, убрав тину с головы и кувшинки с лица, Пасисяки, осмотрелся.
Островок напоминал те места, что оказываются на поверхности после отлива болот. Тут были и буреломы, все покрытые илом, и липкая трава-болотка18, и куски каких-то досок, явно прибившихся от жилищ местных, и сухие колючие тростники вперемешку с гуляй-камышом, и высохшие деревья разных размеров.
На последних Пасисяки остановил свой взгляд, медленно выхватывая фонарём из темноты их очертания.
– Уж не сухие ли это дуба-дубой? – раскрыл от удивления рот Пасисяки, запрокидывая голову. – Прямо как на картинках школьных учебников!
Деревья больше напоминали этакую винтовую лестницу, состоящую из сложно сплетённых между собой веток.
Пасисяки подошёл к ним вплотную и прикоснулся к их коре. В отличие от живых деревьев, сухие дуба-дубой показались ему слишком упругими на ощупь и достаточно полыми на стук. Он потрогал ветки – слишком ломкие – хрустят при лёгком касании.
Вдали послышалось угуканье.
«Жуёт, наверное, мою кепку, паразитина!» – подумал Пасисяки, продолжая топтаться у сухих деревьев: – Так, сухие дуба-дубой я нашёл, теперь надо найти этот кустышник-хоххотышник.
Пасисяки опустился на четвереньки и стал ползать у высохших корней некогда могучих деревьев. Так как одна нога у него была без кроссовка, а носок сильно порван, то Пасисяки то и дело больно укалывался ступнёй о различные торчащие ветки-щепки.
Подсвечивая себе фонарём, он рылся в сыром песке в поисках мелкого растения, но его пальцы упирались либо в небольшие камни-ракушки, либо в ил, либо в мох, либо во всё те же ветки-щепки.
Проползав на карачках и исколов ногу-руки в кровь, Пасисяки распластался звёздочкой на песке и, глядя в ночное небо, чуть не заплакал от обиды:
– Ничего нет! Никакого кустышника и никакой Хоххоты! Ноль! Пусто! Ни-че-го!
Ночное небо одухотворённо мерцало своими далёкими от Волшебствони звёздами и не спеша гнало небольшие, но тёмно-густые облака куда-то вдаль.
«Лежать мне бы сейчас в тёплой постельке и ни о чём не думать…»
Неожиданно фонарь замерцал, сообщая, что заряд батареи пребывал на исходе.
Испугавшись остаться в кромешной темноте, Пасисяки, забыв про всё, поспешил обратно. Он осторожно сполз в болото, прикрыв на всякий случай лысину свободной рукой от злопамятного филина, и аккуратно засеменил по дну, приговаривая: «Главное – идти прямо не сворачивая, тогда жижа на дне будет держать свою упругость».