– Куда это они его? – спросил Павлов.
– Многие еще нарушают трудовую дисциплину, – объяснил Сорокин. – Полностью не отдаются работе.
Когда электрик вышел из подъезда, шарф он держал в руках. Глаза его стали гораздо веселей, да и голос немножко прорезался.
– Все отлично, мужики! – сказал электрик. – Делов-то оказалось на пару минут, а я вам тут заливал! Вот ведь как бывает! Думаешь, не поедет, а оно едет. Не знаем мы еще как следует технику, не умеем!
Павлов повернулся к Сорокину и тихо спросил:
– Уломали словом?
– И делом.
Электрик так хотел угодить грузчикам, что казалось, лифт бегает быстрее обычного. Павлов только успевал забрасывать в кабину мелочи. Старый шкаф снова взяли на себя профессионалы. В лифт он не влез, и его пришлось тащить вверх на руках. Снова напряглись жилы на бицепсах Круминьша, стало красным лицо Сорокина, тяжело запыхтел бригадир. Сзади с кактусом в руках шла Нина. Ей было стыдно за эту рухлядь и очень хотелось помочь ребятам.
– Вы несите и не обращайте на него внимания, – говорила она. – Бог с ним, что обдерется, не полировка, закрасим.
– А мы и не обращаем, – отрывисто отвечал Вова Круминьш.
Лестница была узкой. Особенно тяжело давались повороты на площадках. Пока двое держали, Прокушев перелезал через перила на следующий пролет и уже оттуда принимал шкаф. Нина с болью смотрела на бригадира и на каждой площадке предлагала отдохнуть, но Круминьш отвечал за всех:
– Дотащим!
Когда дотащили до четвертого этажа, у шкафа не выдержала ножка, за которую зацепился ремнем Сорокин. Ножка, похожая на добрый чурбак, с грохотом упала и покатилась по ступенькам. Нина попыталась задержать ее, но уколола палец о кактус. Горшок с кактусом выпал и с глухим стуком разбился. А ножка продолжала катиться вниз, словно камень, сорвавшийся в глубокую пропасть.
Ремень Сорокина сорвался, и шкаф повалился на Вову. Вова некоторое время подпирал мебель, пока не предупредил:
– Падаю.
Прокушев быстро перемахнул через перила назад, и вдвоем они прислонили шкаф к стене.
– Не убились? – испуганно спросила Нина. – Я так испугалась!
– Работа такая, – ответил Прокушев, закуривая.
Руки его дрожали. Сорокин сходил вниз за ножкой, помахал ею и сказал:
– На манер дубины будет.
– Ненавижу эту мамину мебель! – воскликнула Нина.
– Прошлый век, – вздохнул Прокушев. – Раньше люди по сто лет жили и все делали, соответственно, надолго. А теперь кто из нас собирается жить сто лет? Вот и вещи наши тоже не собираются жить сто лет. Вот ты, Вова, собираешься жить сто лет?