И он Александр Уголев неспешно, идя на своих широких лыжах вспомнил, как мать его еще малого лет восьми учила и заботливо наставляла.
– Сынок, ты мёрзлый хлеб только к своей груди никогда не приставляй и не пытайся и не режь так его! А, то у нас в Савинцах тогда в феврале 1942 года на постое у бабушки твоей Надежды Изотовны венгры были и им мерзлый хлеб привезли с полевой кухни, а те на радости кинжал в буханку и к своей груди её прислонили для удобства, а с мерзлого хлеба, острие соскользнуло у тех в свою же грудь…И…
И поди, тогда разберись убили ли его свои или сам себя убил, или может это те савинские смелые партизаны ранним утром это с ним сделали…
___
Покуда вдвоем шли молодо и довольно таки споро. Перевали через ручей Широкий. Впереди догнали школьного коллегу физика Жиленко Ростислава Андреевича, он был ветераном Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, который несмотря на свои года был еще таким цепким ходком, что и этот молодой 33 летний Александр Яковлевич не поспевал за шестидесятилетним поджарым стариком-фронтовиком, так как самому молодому и не хватало его дыхалки.
– И, не понятно почему?
– Как-будто был и тренирован, и еще довольно молод и энергичен, но вот та его старая та фронтовая и та армейская выправка, та его четырехлетняя армейская давнишняя привычка к переходам, в том сухоньком старичке и в ветеране войны была запрятана где-то внутри, и теперь казалось, что его тонкие жилы нисколько не напрягаются при такой вот спорой его ходьбе по здешней кочковатой тундре ни на минуту не останавливаясь и не показывая другим, что он устал или ему тяжело теперь идти.
Когда пришли на совсем не далёкую реку Авьяваям у Александра Яковлевича всё нижнее хоть оно и хлопчатобумажное белье давно промокло от выступившего с его тела пота и уже, после первой прорубленной пешней лунки, он так здесь на льду продрог, что неостановимая дрожь шла по всему его еще молодому телу…
Это теперь стали выпускать и новое термобелье, и еще для солдат спецназа с еще большей впитывающей способностью, а тогда мы были рады простому хлопчатобумажному и еще с начесом армейскому белью…
И, он весь, дрожа от холода, который шел как-бы откуда-то изнутри посмотрел в стороны. Сам учитель и ветеран Жиленко Ростислав Андреевич стоял немного в сторонке, так как пришел первым, но ни бурить лед, ни тем более ловить рыбу, как это хотел сразу Александр тот сам не спешил. А сначала, так не спешно распаковал свой объемный и увесистый походный рюкзачок, достал оттуда своё исподнее как и у Александра с Вадимом с начесом белье и, не обращая внимания на легкую поземку и северный, как всегда здесь свежий ветерочек начал его то белье своё менять, раздевшись сначала буквально по пояс. Затем, тоже самое сделал и со своими подштанниками и, уж опосля развесил, такое же своё влажное исподнее бельё на близлежащих кустах прибрежного ивняка и только затем взял в руки свой длинный ледоруб. Особого инструмента на рыбалку они теперь не брали. В этот раз еще свои удлиненные стальные льдобуры они не брали, так как рассчитывали, что толщина льда не более 7 сантиметров ну максимум местами 10-15 сантиметров, а сам Александр Яковлевич в это время справлялся и своим походным увесистым стальным топориком, который за прочный ремешок был прикреплен на его широком армейском ремне, предусмотрительно застегнутом на две шлейки.